JК
Все перемены - к лучшему :: Бодров Виталий
Страница: 15 из 50Пусть вино больше не горячит холодное сердце. Зато его пьянит вкус крови, цвет ее и запах!
Все перемены — к лучшему!
День 3
Утреннее солнце ласково заглянуло ему в глаза. Кельд недовольно пробурчал что-то, перевернулся на другой бок. Лежать было неудобно, вдобавок, он сообразил, что спать ему уже не хочется.
Кельд открыл глаза.
Он лежал на телеге. Заботливо подстеленная солома лукаво щекотала шею. Возница, седоусый крестьянин, чем-то неуловимо похожий на лечившего Кельда знахаря, немедленно обернулся к нему, чуть потянув на себя вожжи.
— Проснулись, сударь? Ох, и сильны вы, столишные спать, право слово!
В голосе его таилась легкая насмешка и едва ощутимое чувство превосходства работяги над городскими бездельниками. Мол, как можно спать допоздна, когда работы невпроворот! Кто рано встает, тот и съест бутерброд, а кто поздно встает, тот и вовсе урод. Так в здешних местах говорят и, по своему, они правы. Только Кельд и раньше любил поспать, а сейчас и вовсе разленился. Менестрели — ночные люди, утро не их время.
Кельд потянул из чехла гитару, и насмешка в глазах крестьянина тут же исчезла. Тяга к прекрасному одинаково свойственна и аристократам, и простолюдинам. Так уж положил Творец от начала времен…
Голос Кельда набирал силу. Гитара звенела гордо, вызывающе, песня летела над пыльной дорогой. Кельд вскользь посмотрел на возницу.
Все перемены — к лучшему!
День 3
Утреннее солнце ласково заглянуло ему в глаза. Кельд недовольно пробурчал что-то, перевернулся на другой бок. Лежать было неудобно, вдобавок, он сообразил, что спать ему уже не хочется.
Кельд открыл глаза.
Он лежал на телеге. Заботливо подстеленная солома лукаво щекотала шею. Возница, седоусый крестьянин, чем-то неуловимо похожий на лечившего Кельда знахаря, немедленно обернулся к нему, чуть потянув на себя вожжи.
— Проснулись, сударь? Ох, и сильны вы, столишные спать, право слово!
В голосе его таилась легкая насмешка и едва ощутимое чувство превосходства работяги над городскими бездельниками. Мол, как можно спать допоздна, когда работы невпроворот! Кто рано встает, тот и съест бутерброд, а кто поздно встает, тот и вовсе урод. Так в здешних местах говорят и, по своему, они правы. Только Кельд и раньше любил поспать, а сейчас и вовсе разленился. Менестрели — ночные люди, утро не их время.
Кельд потянул из чехла гитару, и насмешка в глазах крестьянина тут же исчезла. Тяга к прекрасному одинаково свойственна и аристократам, и простолюдинам. Так уж положил Творец от начала времен…
Голос Кельда набирал силу. Гитара звенела гордо, вызывающе, песня летела над пыльной дорогой. Кельд вскользь посмотрел на возницу.