Один год   ::   Герман Юрий Павлович

Они сидели в широком коридоре на подоконнике, и этот коридор, и Жмакин в зеленом халате почему-то напомнили Лапшину смерть Толи Грибкова и те невеселые дни. Отдав Алексею передачу, он спросил, как жена, как ребенок, что вообще слыхать. Жмакин, порывшись в пакете, довольно развязно посетовал, что папиросы, принесенные Лапшиным, «не его марки», принес свои, плитку шоколада и два апельсина.

– Давай про дела-то! – велел Лапшин. – Как-никак, я с тобой горя хлебнул не мало, имею право хоть в общих чертах…

– В общих чертах оно, конечно, учитывая вашу биографию…

Но тут же отвлекся:

– Все-таки нехорошо со мной получилось, Иван Михайлович. К другим супруга придет, мамаша, дочка, каждый может про себя боевой эпизод соврать, поделиться, а я? Секретный весь кругом, и все. Хоть плачь.

– Возьми и ты соври!

– Неинтересно! – вздохнул Алексей. – Отоврал свое, охота правдой поделиться, а она строго секретная.

– Это насчет дома в четыре окна со двора? – тихо спросил Лапшин.

Жмакин отдельно поморгал, потом отдельно пошептал губами, потом издал свистящий звук, как цветной детский шарик, когда из него выходит воздух.

– Откуда? – наконец спросил он.

– Да уж знаю, – спокойно ответил Лапшин. – Какой бы я был чекист, если бы такие мелкие подробности из твоей жизни не знал. Ты, Алеха, ходишь по секретному заданию, а я на тебя в трубу из своего кабинета смотрю. Техника!

– Шутите? – угрюмо удивился Алексей.

– Вроде. Но когда за человека поручаешься, должен знать, в чем.

– А вы за меня поручились?

– Было.