Однократка   ::   Ольбик Александр Степанович

Он понял, что на него легла тень преисподней, и, потому советы Торфа отскакивали от него, как стенки горох. И только однажды, после тяжелого молчания, он сказал:

— Мою несознанку в расчет не берут. Когда я там был, в хлеву спал пьяный мужик, хахаль этой синемордой, которую я распотрошил. Оказывается, он все видел. И не только он. Придется, рот-фронт, каяться… Мне надо было, когда предлагали, написать явку с повинной. Возможно, учли бы…

Торф не стал его разубеждать, он только сказал «да» и то с таким вывертом, что ни Генка, ни забитый Жора так ничего и не поняли.

— Беги, мой друг, в свое уединение. Я вижу тебя искусанным ядовитыми мухами. Беги туда, где веет суровый свежий ветер!

Генка от таких неожиданных слов чуть не упал с нар. Ему показалось, что он находится в жутком сне, который не кончается и где все происходящее — сумасшествие и призрачность. Он хотел переспросить Торфа, вызвать его на обычный разговор, чтобы убедиться, что тот не спятил и находится в здравом уме.

Между тем, Семен подошел к подавленному, находящемуся в прострации Ящику и, выждав минутудругую, сказал:

— Ты, конечно, можешь поступить по своему усмотрению, но с моей колокольни — если уж пошел на несознанку, держись этого до конца. Небольшой, но шанс есть. Возможно, сразу это ничего не решит, но зато может сыграть потом, когда будешь о помиловании просить президента… Но если честно, лучше будет для всех, если ты, Жора, сменишь среду обитания.