Занавес молчания   ::   Быстров Андрей

Сущность процедуры осталась для него неясной, ведь он был физиком, а не психологом. Но если бы его попросили рассказать о ментальной коррекции своими словами, отбросив высоконаучную терминологию, он заявил бы однозначно и без колебаний: эта процедура лишала человека совести.

Вскоре после известных политических событий комплекс был законсервирован. Илларионовым (и, видимо, не только им одним) снова занялись психоинквизиторы Довгера. Часть его настоящей памяти была заменена фальшивой. Совершенно забыть что-то человек физически не может, да это и не входило в намерения Довгера и присных его, им требовалось, чтобы в избранный ими момент воспоминания Илларионова вернулись. Поэтому определенные участки памяти Илларионова в строго очерченных границах были свернуты, заперты в темных закоулках подсознания. Чтобы исключить любые нестыковки, в окружении Андрея Владимировича – как в его родном городе, так и в других местах, где это диктовалось необходимостью, – было сделано все, чтобы видимые обстоятельства жизни профессора соответствовали фантомам его фальшивых воспоминаний. Илларионов очутился в резерве. Не зная того, он ждал, когда его вновь призовут.

Ключом к пробуждению памяти служила серия высокочастотных импульсов. Не воспринимаемые на сознательном уровне, импульсы эти можно было разместить в любой акустической программе, например в радиопередаче, лишь бы она обладала нужной продолжительностью. В случае Илларионова это было удобнее всего сделать на диске с его любимой музыкой.