Зеркало и чаша   ::   Дворецкая Елизавета

Как и положено главе святилища, он был высок, плечист, голос имел громкий и держался величаво. Брови, как подозревала Избрана, Громан для большей внушительности подрисовывал углем.

— Значит, не передумала? — спросил он, не заботясь о том, что их услышат. — Может, подумаешь еще?

— Я всегда думаю и всегда знаю, что мне делать, — ответила Избрана, мимо жреца глядя на четырехликого идола и обращаясь непосредственно к Перуну.

Ведь и Перун — мужчина, а значит, она должна убедить его, что способна на что-то путное! Если бы на небесах у власти оставалась Макошь, как было в прежние тысячелетия, — об этом Избране много рассказывала мать, — то ей сейчас было бы гораздо легче. Тогда миром правила Богиня, а народами и племенами — женщина, власть и наследство передавались от матери к дочери, а своего отца никто не знал и знать не хотел. Тогда воины считали честью получить оружие из рук жрицы, а долгом — во всем ей повиноваться и умереть за нее, как за свою Богиню! Ах, где те благословенные времена!

— Боги не дадут победы войску, которое ведет Женщина! — настойчиво продолжал Громан. — Сам Перун одолел женское войско Марены и завещал, чтобы только мужчины владели оружием.