JК
Золотой империал :: Ерпылев Андрей
Страница: 27 из 85Видимо, на этой почве и сошелся Расхвалов с громилами Колуна, прикрывавшими за малую толику не совсем чистые делишки купчины от конкурентов и властей.
Внезапно пару лет назад купчик Расхвалов всю свою торговлишку свернул и переквалифицировался по духовной, так сказать, линии. Сам он клятвенно утверждал, что якобы узрил свет истины и сам святой Ашур лично открыл ему «третий глаз»... Слушая вполуха кликушу, по которому явно плакали казенные палаты с крепкими запорами и заботливыми санитарами, Чебриков с тоской поминал про себя пресловутый высочайший рескрипт 1988 года «О веротерпимости» за подписью Александра IV, благодаря которому и расплодились подобные расхваловскому вертепы, и ставшее притчей во языцех упорство, с которым император Николай Александрович отказывался отменять установления чудаковатого батюшки, пусть и самые нелепые...
Когда папка с тщательно собранными ротмистром материалами достигла пресловутой толщины кирпича, а масса собранных доказательств, будучи взвешена на весах Фемиды, перевесила бы все мыслимые и немыслимые оправдания, Петр Андреевич решил, что наконец настало время для действия...
* * *
Когда дровишки в очаге совсем прогорели, хотя тепла в продуваемой всеми ветрами халупе так и не добавилось, ротмистр, кутаясь в свою куртку, не очень-то греющую, вопреки горячим заверениям рекламы, поднялся с пустого ящика, приспособленного им в качестве кресла, и стал готовиться ко сну.
Устал он за день изрядно, но сон почему-то не шел.
Внезапно пару лет назад купчик Расхвалов всю свою торговлишку свернул и переквалифицировался по духовной, так сказать, линии. Сам он клятвенно утверждал, что якобы узрил свет истины и сам святой Ашур лично открыл ему «третий глаз»... Слушая вполуха кликушу, по которому явно плакали казенные палаты с крепкими запорами и заботливыми санитарами, Чебриков с тоской поминал про себя пресловутый высочайший рескрипт 1988 года «О веротерпимости» за подписью Александра IV, благодаря которому и расплодились подобные расхваловскому вертепы, и ставшее притчей во языцех упорство, с которым император Николай Александрович отказывался отменять установления чудаковатого батюшки, пусть и самые нелепые...
Когда папка с тщательно собранными ротмистром материалами достигла пресловутой толщины кирпича, а масса собранных доказательств, будучи взвешена на весах Фемиды, перевесила бы все мыслимые и немыслимые оправдания, Петр Андреевич решил, что наконец настало время для действия...
* * *
Когда дровишки в очаге совсем прогорели, хотя тепла в продуваемой всеми ветрами халупе так и не добавилось, ротмистр, кутаясь в свою куртку, не очень-то греющую, вопреки горячим заверениям рекламы, поднялся с пустого ящика, приспособленного им в качестве кресла, и стал готовиться ко сну.
Устал он за день изрядно, но сон почему-то не шел.