Nunc dimittis (Ныне отпущаеши)   ::   Даль Роальд

Имеющиеся у него картины работы Констебля, Бонингтона, Лотрека, Редона, Вюйяра, Мэтью Смита[3] не хуже произведений тех же мастеров, хранящихся в галерее Тейт[4], и, будучи столь баснословно дорогими и прекрасными, они создают в доме несколько гнетущую атмосферу - взору является нечто мучительное, захватывающее дух, пугающее даже, пугающее настолько, что страшно подумать о том, что у него есть и власть и право, и стоит ему пожелать, и он может изрезать, разорвать, пробить кулаком "Долину Дэдхэм", "Гору Сент-Виктуар", "Кукурузное поле в Арле", "Таитянку", "Портрет госпожи Сезан". И от стен, на которых развешаны эти чудеса, исходит какое-то великолепие, едва заметный золотистый свет, некое неуловимое излучение роскоши, среди которой он живет, двигается, предается веселью с лукавой беспечностью, доведенной почти до совершенства.

Он закоренелый холостяк и, кажется, никогда не позволяет себе увлечься женщинами, которые его окружают и которые так горячо его любят. Очень может быть - и на это вы, возможно, обратили уже внимание, а может, и нет еще, что где-то в нем скрывается разочарование, неудовлетворенность, сожаление. Даже некое помрачение ума.

Не думаю, что мне нужно еще что-либо говорить. Я и без того был слишком откровенен. Вы меня уже достаточно хорошо знаете, чтобы судить обо мне по справедливости и - осмелюсь ли я надеяться на это? - посочувствовать мне после того, как выслушаете мой рассказ. Вы даже можете прийти к заключению, что большую часть вины за случившееся следует возложить не на меня, а на некую даму, которую зовут Глэдис Понсонби. В конце концов, именно из-за нее все и началось.