Отражение Ворона   ::   Вересов Дмитрий

– Я вот еще что, роясь в Никиточкином деле, нашел, кстати, – совсем по-старчески причмокивая губами, добавил профессор, – там вдруг в шотландских родовых описях, между страницами, специально уже отобранными для Никитушки, где по вашей родословной, там обнаружил вдруг листок со стихами, не знаю чьи, но похожи на Бернса, и там строчки такие есть… вот…

The bluebird was one

When catcher was gone…

Then prayer was done

And two blackbirds were flown…

– И написано чернилами, бумага старая, желтая совсем, но, что важно, посвящение поглядите!

И профессор протянул бумагу Татьяне. Она глянула на листок и обомлела…

Поверх колонки рифмованных строчек было написано:

My sweet lady M…

И далее было:

When I see you again

Your servant am I

And will humbly remain

Just heed this plea, my love

On bended knee my love

I pledge myself to you again

Oh, Tanya my sweet

I wait at your feet

The sands have run out

For my lady and me

When love is high, my love

Wedlock is nigh, my love

Life is secure with you, my love…

– Была одна птичка голубая, а вылетели потом две птички черные – к чему бы это? И откуда взялся этот парафраз старинного стихотворного посвящения леди Джейн, известного вашему поколению по знаменитой перепевке «Роллинг Стоунз»? А, Танечка?

Обратной дорогой в Морвен-хаус, Татьяна попросилась к Уоррену на переднее сиденье, как ездили когда-то советские бонзы, не на задних сиденьях своих партийных «чаек», а спереди, рядом с шофером.

Уоррен молча выразил легкое изумление, но пробормотал что-то типа «би май гест» и «май плежер»…

А леди было просто очень одиноко.