JК
Пьеса для обреченных :: Русанова Вера
Страница: 157 из 443Пусть все так, но при чем тут ты? Почему Ольга потом переоделась мужиком? Я не понимаю! Зачем во все это втянули тебя?
— Ни за чем! — огрызнулась я и зашвырнула кроссворды в дальний угол. — Действительно, для нас ничего не меняется… Знаешь, я уже начинаю жалеть, что сбежала тогда из аэропорта, а не подошла к стойке регистрации и прямо не спросила у этого серо-буро-малинового, чего он от нас хочет.
— Сдается мне, возможность побеседовать с ним нам еще представится, — пробурчала Каюмова. Вот на этой оптимистической ноте мы и закончили наш Разговор.
Уснули мы на удивление быстро, а утром, как-то не сговариваясь, решили идти в театр. Утро было хорошим, комнату щедро заливало солнце.
— Можно сидеть здесь всю жизнь и ждать смерти, — проговорила Наталья, просто-таки читая мои мысли. — Нет ничего хуже неопределенности. Так и свихнуться недолго… Тебе не кажется, что у нас с тобой уже крыша начинает потихоньку съезжать?
— Кажется, — кивнула я, доставая со стула колготки. И добавила с немыслимым пафосом:
— Кстати, помнишь, как в театральном учили: «Актер может не явиться на спектакль только в одном случае — если он умер!»
— Вшивый про баню, больной про здоровье, — . заметила она вскользь.
Однако взглянула на меня с оттенком уважения и тоже полезла в шифоньер за своей вислой кофтой.
В метро мы нарочито беззаботно смеялись, картинно откидывали со лба волосы, шумно радовались всему, начиная с несчастного кота в чьей-то сумке и заканчивая рекламными плакатами на стенах вагона.
— Ни за чем! — огрызнулась я и зашвырнула кроссворды в дальний угол. — Действительно, для нас ничего не меняется… Знаешь, я уже начинаю жалеть, что сбежала тогда из аэропорта, а не подошла к стойке регистрации и прямо не спросила у этого серо-буро-малинового, чего он от нас хочет.
— Сдается мне, возможность побеседовать с ним нам еще представится, — пробурчала Каюмова. Вот на этой оптимистической ноте мы и закончили наш Разговор.
Уснули мы на удивление быстро, а утром, как-то не сговариваясь, решили идти в театр. Утро было хорошим, комнату щедро заливало солнце.
— Можно сидеть здесь всю жизнь и ждать смерти, — проговорила Наталья, просто-таки читая мои мысли. — Нет ничего хуже неопределенности. Так и свихнуться недолго… Тебе не кажется, что у нас с тобой уже крыша начинает потихоньку съезжать?
— Кажется, — кивнула я, доставая со стула колготки. И добавила с немыслимым пафосом:
— Кстати, помнишь, как в театральном учили: «Актер может не явиться на спектакль только в одном случае — если он умер!»
— Вшивый про баню, больной про здоровье, — . заметила она вскользь.
Однако взглянула на меня с оттенком уважения и тоже полезла в шифоньер за своей вислой кофтой.
В метро мы нарочито беззаботно смеялись, картинно откидывали со лба волосы, шумно радовались всему, начиная с несчастного кота в чьей-то сумке и заканчивая рекламными плакатами на стенах вагона.