JК
Пьеса для обреченных :: Русанова Вера
Страница: 185 из 443А я задыхалась от ужаса и, казалось, все яснее различала синюшную мертвую руку со скрюченными пальцами, материализующуюся из воздуха прямо на фоне черной стены…
Но, как ни странно, утро все-таки наступило. У соседей задребезжали будильники, на улице дворничиха зашоркала метлой. Из темноты проступили черные ветви облетевших деревьев. Я осмелела настолько, что прошла на кухню, включила чайник, прямо в стакан насыпала заварки и в несколько глотков выпила обжигающий горло напиток. Несмотря на страх, разъедающий мои бедные нервы, спать хотелось ужасно. Некстати вспоминались кровавые байки про Фредди Крюгера, но глаза все равно закрывались, голова болела, и все тело покрывалось противной гусиной кожей.
До десяти утра я просидела в квартире, а в половине двенадцатого уже подходила к той самой детской площадке, где вчера мы разговаривали с Ольгой.
Она была здесь. Сидела на железных перильцах и отрешенно наблюдала за белым пуделем, весело прыгающим рядом с мальчиком, одетым в синий пуховик. Лицо ее было бледным, губы бескровными, а глаза — какими-то погасшими. Вместо белого нарядного свингера — темно-вишневое, почти черное, полупальто с узким черным шарфиком.
— Извините, что вчера мы так расстались, — вместо приветствия сказала она. — Я сегодня пришла пораньше: побоялась, что мы с вами разминемся…
Я молчала, все еще не веря в то, что она действительно пришла.
Но, как ни странно, утро все-таки наступило. У соседей задребезжали будильники, на улице дворничиха зашоркала метлой. Из темноты проступили черные ветви облетевших деревьев. Я осмелела настолько, что прошла на кухню, включила чайник, прямо в стакан насыпала заварки и в несколько глотков выпила обжигающий горло напиток. Несмотря на страх, разъедающий мои бедные нервы, спать хотелось ужасно. Некстати вспоминались кровавые байки про Фредди Крюгера, но глаза все равно закрывались, голова болела, и все тело покрывалось противной гусиной кожей.
До десяти утра я просидела в квартире, а в половине двенадцатого уже подходила к той самой детской площадке, где вчера мы разговаривали с Ольгой.
Она была здесь. Сидела на железных перильцах и отрешенно наблюдала за белым пуделем, весело прыгающим рядом с мальчиком, одетым в синий пуховик. Лицо ее было бледным, губы бескровными, а глаза — какими-то погасшими. Вместо белого нарядного свингера — темно-вишневое, почти черное, полупальто с узким черным шарфиком.
— Извините, что вчера мы так расстались, — вместо приветствия сказала она. — Я сегодня пришла пораньше: побоялась, что мы с вами разминемся…
Я молчала, все еще не веря в то, что она действительно пришла.