Пьеса для обреченных   ::   Русанова Вера

Ничего бы от этого не изменилось. Я ведь плакала, когда ты «утонула». И потом, когда выяснилось, что ты жива.

— Евгения Игоревна… — снова заканючил где-то за спиной Костик Черепанов, изнемогающий от желания сыграть Гамлета.

Я встала и вышла из зала, ни разу не обернувшись…

С серого-серого неба падал белый-белый снег. Укутывал мерзлый асфальт и крыши домов, оседал смешными горками на козырьках светофоров и воротниках прохожих. Я брела в толпе, вяло текущей от метро, и думала о том, что все кончилось. Все. Абсолютно все. И «Гамлет». И мой оригинальный бизнес. И похоже, мои отношения с Сережей Пашковым. Я добилась того, чего хотела: вычислила убийцу и теперь имела прекрасную возможность утереть Бородину нос. Но почему-то уже не хотела этого делать. Вадим Петрович Бирюков был мертв вот уже несколько дней, и воспоминанием о нем не осталось даже траурной урны с прахом. Никто не сожалел, никто не тосковал о нем. И убийца ходил по земле, совершенно не опасаясь того, что в один прекрасный день за ним захлопнутся стальные тюремные двери.

Его кончина, тайна похорон, Где меч и герб костей не осеняли, Без пышности, без должного обряда, Взывают громко от небес к земле, Да будет суд… О том, кто убил Бирюкова, знала я одна, а значит, мне и предстояло вершить этот суд. Но я не чувствовала в себе для этого ни силы, ни уверенности…

Я знала, что она будет дома — все-таки суббота и плюс к тому утро — время, когда нормальные трудящиеся граждане еще нежатся в постели. Так и оказалось.