Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II   ::   Штерн Борис Гедальевич

Белые племена Европы ходили бы в волчьих шкурах с дубинами, и какой-нибудь негритянский путешественник и этнограф Гумбольдт, выйдя дремучими лесами к Ла-Маншу, убедительно доказал бы культурное и технологическое отставание белой расы от черной тяжелыми природными условиями Севера – какая уж, к черту, европейская цивилизация, когда в Европе в мороз от костране отойти.

Любимым стихотворением Гамилькара стал гайдамаковский «3aпoвiт» – когда Гайдамака прочитал его, Гамилькар заплакал на смертном одре из потертой дубленой шкуры старого льва, поцеловал Гайдамаку – как целуют великого национального поэта – и умер просветленным. Вот «3aпoвiт»:

Як умру, то поховайте

в Эритрее милой.

Средь песков, а не в асфальте,

выройте могилу.



И к надгробью караваны

шлите отовсюду,

чтобы слышал я гортанный

птичий крик верблюда.



Как помчится с Эритреи

кровь к персидским водам -

встану я, грозы чернее,

вровень с небосводом,



несвободу проклиная,

как пророк лучистый!

А покуда – я не знаю

Бога и Отчизны.



Отпевайте – и к восстанью,

воины пустыни!

Рассчитайтесь с белой дрянью [77] ,

рушьте их святыни,



рвите цепи их империй,

воздавайте кару,

красной влагой их артерий

вспрысните Сахару!



И меня в семье курчавой,

где воспрянет разум, -

помяните не для славы

незлой тихой фразой [78] .

Эти стихи хорошо передают тогдашние настроения Гамилькара III. Ему все надоело. Ничего не хотелось. Есть не хотелось – даже любимое украинське сало (к экзотическим русским щам он относился равнодушно, а вот итальянские макароны ненавидел всей душой).