JК
Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II :: Штерн Борис Гедальевич
Страница: 63 из 411Гайдамака хотел незаметно проскочить мимо и медленно съехал с дороги па обочину, но могучий старик все-таки унюхал его (у него на Гайдамаку был особый нюх), поворотил голову, погрозил ему кулаком и произвел громкую автоматную очередь неприличных звуков, напоминавших разрывы картечи, чем вызвал два эффекта: красноармейскую овацию и немецкую авиацию – „Мессершмиты“ не замедлили явиться на эти звуки, и что происходило дальше, Гайдамака не знал, потому что, съехав на обочину, он подорвался па противотанковой мине и разлетелся вместе с джипом на составные части, и ангелу-хранителю пришлось долго его восстанавливать.
– Не обессудь, Сашок, – сказал Гайдамаке Илья Муромец на Лысой горе в тот первомайский день. – Хоть ты мне и брат названый, но княжеский указ вышел, да мне под расписку. Люсьену Михайловну Свердлову, у которой по твоей вине живот уже на седьмом месяце, аборт поздно делать, выдать замуж за слугу твоего, Алексея Поповича, все твои подвиги на него переписать, а тебя лишить богатырского командирского звания и изгнать из Киева богатырским ударом под зад коленом, что и произвести немедленно. Последний раз поручено спросить: женишься или нет на Люське Свердловой?
– Нет! – отвечал Гайдамака.
– Не пойму, почему ты такой упертый? – удивился Илья. – Чем Люсьена тебе не подходит?
– Не распробовал. Я себе невесту еще поищу.
– Трудно тебе жениться, что ли? Не убудет и не отвалится.
– А я в толк не возьму, почему вы из-за бабы на меня взъелись!
– А вспомни, скольких ты девок перепортил!
– Так по их же собственной воле!
Но тут слово взял второй названый брат, Добрыня Никитич:
– Да что с ним говорить! Или пусть женится, кобель, или изгоняем его из тайного общества. Нет?… Значит, альтернативы нет. Отдаем Люсьену за Алеху Поповича, а Гайдамаку из летописи вычеркиваем да с позором изгоняем. Так?
– Так, – неохотно отвечали богатыри.
– А Черчилль? – спросил Гайдамака.
– Черчилль у нас останется. Давай свое последнее желание.
– Не обессудь, Сашок, – сказал Гайдамаке Илья Муромец на Лысой горе в тот первомайский день. – Хоть ты мне и брат названый, но княжеский указ вышел, да мне под расписку. Люсьену Михайловну Свердлову, у которой по твоей вине живот уже на седьмом месяце, аборт поздно делать, выдать замуж за слугу твоего, Алексея Поповича, все твои подвиги на него переписать, а тебя лишить богатырского командирского звания и изгнать из Киева богатырским ударом под зад коленом, что и произвести немедленно. Последний раз поручено спросить: женишься или нет на Люське Свердловой?
– Нет! – отвечал Гайдамака.
– Не пойму, почему ты такой упертый? – удивился Илья. – Чем Люсьена тебе не подходит?
– Не распробовал. Я себе невесту еще поищу.
– Трудно тебе жениться, что ли? Не убудет и не отвалится.
– А я в толк не возьму, почему вы из-за бабы на меня взъелись!
– А вспомни, скольких ты девок перепортил!
– Так по их же собственной воле!
Но тут слово взял второй названый брат, Добрыня Никитич:
– Да что с ним говорить! Или пусть женится, кобель, или изгоняем его из тайного общества. Нет?… Значит, альтернативы нет. Отдаем Люсьену за Алеху Поповича, а Гайдамаку из летописи вычеркиваем да с позором изгоняем. Так?
– Так, – неохотно отвечали богатыри.
– А Черчилль? – спросил Гайдамака.
– Черчилль у нас останется. Давай свое последнее желание.