Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I   ::   Штерн Борис Гедальевич

– Да, – сказал Шепилов, глядя на ржавую свалку подторцом дома. – Прочитай еще что-нибудь. Люблю.

– Письмо советских рабочих Леониду Ильичу Брежневу. Но это не мое, народное.

– Народное тоже люблю.

Водка стала стоить восемь.

Все равно мы пить не бросим!

Передайте Ильичу: Нам и десять по плечу.

Если будет больше – Будет как и в Польше.

Если будет двадцать пять – Зимний будем брать опять.

– Хорошо, – мечтательно сказал Шепилов.

– А знаешь, что ответил Брежнев?

– Нет.

Я не Каня, вы не в Польше.

Будет надо – будет больше.

– Знаешь, – грустно сказал Шепилов, – меня выдвигают на партийную работу.

– Хорошо, – сказал Гайдамака.

– Давай еще выпьем. Люблю.

Шепилов любил слово «люблю».

Был июнь, дни смешались, стояли белые ночи. Шепилов тоже исчез. Боязливо заглянула соседка Элка, сказала, что Люська к нему не вернется и надо отдать ей диван.

– Пусть забирает, у меня матрац есть.

Гайдамака срывал бескозырки с бутылок, щелчком отстреливал их в Финский залив, играл на аккордеоне «Раскинулось море широко», смотрел на Рим. Пред ним простирался Вечный Город. Он неплохо его знал по велогонкам. Вот Foro Romano [11] , вот Colosseo [12] , а вот Campidoglio [13] . А вот и Basilica e Piazza di San Pietro [14] , где он наехал на папу римского. Гайдамака заиграл «Интернационал», но его затошнило, он побежал блевать, но как ни корячился, ничего не смог из себя выдавить. Он глотнул еще и заснул с бутылкой водки на унитазе.