JК
Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I :: Штерн Борис Гедальевич
Страница: 30 из 356Однажды под его аккордеон на станции Блюменталь, что рядом с Екатеринославом, махновцы заживо сожгли в паровозной топке здоровенного попа в сутане, а Сашку за музыку отвалили щедрый гонорар – соломенный брыль картошки и полный стакан самогона.
Но здесь, в Севастополе, никто не собирался платить за музыку, хотя вчера на закате солнца сам Верховный Главнокомандующий, худой и долговязый, как коломенская верста, в черной верблюжьей бурке, с тонкими усиками, похожий на чеченского вождя Джохара Дудаева, прошел мимо Сашка, оглянулся сверху вниз, отбросил па хлопчика косую длинную тень и, помахивая нагайкой, пробормотал:
– Qu'est-ce qu'il chante? [25]
«Этот может заплатить», – подумал Сашко и запел:
Эх, яблочко,
Да ты моченое!
Едет батька Махно -
Знамя черное.
Врангель щелкнул золотым портсигаром, закурил, постоял, послушал и увидел в этом хлопчике не просто хлопчика, а некий символ.
– А ну заграй «Интернационал», – провокационно заказал Врангель.
Сашко заграв. Врангель послушал.
– Voila, Boulate Chalvovitch, c'est votre romantisme fangeux de la guerre civile! [26] – сказал черный барон, показывая на хлопчика рукояткой нагайки кому-то из людей своей многочисленной свиты в бурках, папахах, фуражках и офицерских шинелях. Потом Врангель сел на заднее сиденье черного лакированного «Russo-Balt'a» [27] и, устраивая свои непомерно длинные ноги под подбородком, передразнил этого Boulat'a Chalvovitch'a [28] тоже на французском, но с кавказским акцентом: «Les commisaires en casques poudre Se pencheront vers moi sans mot» [29] .
Но здесь, в Севастополе, никто не собирался платить за музыку, хотя вчера на закате солнца сам Верховный Главнокомандующий, худой и долговязый, как коломенская верста, в черной верблюжьей бурке, с тонкими усиками, похожий на чеченского вождя Джохара Дудаева, прошел мимо Сашка, оглянулся сверху вниз, отбросил па хлопчика косую длинную тень и, помахивая нагайкой, пробормотал:
– Qu'est-ce qu'il chante? [25]
«Этот может заплатить», – подумал Сашко и запел:
Эх, яблочко,
Да ты моченое!
Едет батька Махно -
Знамя черное.
Врангель щелкнул золотым портсигаром, закурил, постоял, послушал и увидел в этом хлопчике не просто хлопчика, а некий символ.
– А ну заграй «Интернационал», – провокационно заказал Врангель.
Сашко заграв. Врангель послушал.
– Voila, Boulate Chalvovitch, c'est votre romantisme fangeux de la guerre civile! [26] – сказал черный барон, показывая на хлопчика рукояткой нагайки кому-то из людей своей многочисленной свиты в бурках, папахах, фуражках и офицерских шинелях. Потом Врангель сел на заднее сиденье черного лакированного «Russo-Balt'a» [27] и, устраивая свои непомерно длинные ноги под подбородком, передразнил этого Boulat'a Chalvovitch'a [28] тоже на французском, но с кавказским акцентом: «Les commisaires en casques poudre Se pencheront vers moi sans mot» [29] .