Жизнь как песТня   ::   Олейников Илья

Моисеев жестом фокусника извлек из воздуха половину только что сломанной расчески и, придвинувшись поближе, прогундосил:

— Никаких расспросов, Пуцкер! Дальнейшие инструкции только после того, как покажете вторую половину. И еще раз напоминаю — не валяйте дурака! Вы уже и так две явки завалили.

Официант изменился в лице.

— А может, вас перевербовали, Пуцкер? — пристально вглядываясь в него, спросил Моисеев. — Вы ведь всегда были слабонервной проституткой! Что это у вас глазенки забегали?

— Кто меня перевербовал? — спросил, мертвея, еще абсолютно жизнеспособный несколько минут назад официант.

— Я сказал — вторую половину расчески! — безжалостно рявкнул Моисеев. — И без разговорчиков, понимаешь!

— Сейчас п-поищу… — еле выговорил официант, и раненой птицей двинулся к кухне.

— Закладывать пошел! — осклабился от полученного удовольствия Володя. — Сейчас явятся, родимые!

И оказался прав.

Наряд прибыл даже быстрей, чем можно было ожидать. Не разбираясь что к чему, они лихо надели на нас наручники и принялись выводить из зала. Обделавшийся официант, наполовину спрятавшись за занавеской, с волнением наблюдал за нашим арестом, прикидывая, чем эта фантасмагория может для него закончиться.

Уже у самой двери Моисеев обернулся и страшно прорычал:

— И учтите, Пуцкер, у нас длинные руки! Очень длинные!

Милиционеры после столь загадочного заявления арестованного, как по команде, глянули в сторону официанта.

— Может, и этого прихватить, чтобы два раза не возвращаться? — спросил один из них.

— Да ну его! — лениво отозвался второй.