Жизнь как песТня   ::   Олейников Илья

Так вот, запомните, молодой человек, что я вам скажу: «агит юр» в переводе означает — «долгих лет». Запомнили?

— Да! — сказал Андрюша. — «Агит юр» я запомню. Это я вам обещаю. Навсегда!!!

— С этого надо было начинать, — примирился отец. — Нальемте рюмочку и скажем: «Агит юр, Андрюша! И вашему папе — агит юр! И вашей замечательной маме!»

Воспоминание вспыхнуло и ушло. А Штукин продолжал засыпать меня во-просами.

— А Стриженова видел?

— Видел.

— А Райкина?

— Видел.

— А Райкин не лысый?

— Нет, Райкин не лысый.

— А Гурченко?

— И Гурченко не лысая.

— Да я не в смысле лысая — не лысая. Я в смысле — видел ее сблизи-то??

— Гурченко не видел.

— То-то же! — ему стало приятно, что хоть в чем-то мы с ним совпали.

Иногда, для разнообразия, мы рубились в шашки. Играл он прилично, но занятие это было невыносимое. Штукин засыпал после каждого хода. Мне это надоело. И однажды, когда он, пройдя в дамки, опять захрапел, я выключил свет. Комната погрузилась во тьму.

— Вовик! — толкнул я локтем спящего сном праведника Штукина. — Твой ход.

Штукин проснулся и открыл глаза. Сначала было тихо. Очень тихо. А потом комнату огласил нечеловеческий крик.

— Ой, ратуйте, чоловики, — почему-то по-украински заголосил Штукин. — Нэ бачу! Зовсим нэ бачу!

Я нажал на выключатель. Стало светло, однако, внезапно украинизировавшийся, Штукин продолжал голосить:

— Ратуйте! Нэ бачу! Ни трошки нэ бачу!

— Штукин! — заорал я, сам испугавшись.