JК
Петерс Латыш :: Сименон Жорж
Страница: 136 из 151Закутавшись в позаимствованные халаты, они склонились над печкой, слишком маленькой для того, чтобы они могли согреться.
В их позах была та полковая, солдатская непринужденность, что возникает только между людьми, для которых на время перестают существовать социальные условности.
Может быть, им просто было холодно? Или, что более вероятно, на них обоих одновременно навалилась усталость?
Все было кончено. Им не надо было говорить об этом – все было ясно и так.
И теперь, добравшись каждый до своего стула, они протягивали к чайнику руки, затуманенным взором разглядывая синюю эмалированную печку, которая представлялась им символом их воссоединения.
Латыш первым потянулся к бутылке и начал уверенно готовить грог.
Отпив несколько глотков, Мегрэ спросил:
– Вы хотели ее убить?
Ответ прозвучал сразу же и был столь же естествен:
– Я не смог.
Но тут лицо Латыша стало подергиваться от нервного тика, который, вероятно, постоянно мучил его.
Он быстро моргал, рот перекашивало то в одну, то в другую сторону, ноздри то втягивались, то раздувались.
Волевое и умное лицо Петерса как бы расплывалось.
Перед Мегрэ снова стало возникать лицо русского бродяги с расшатанными нервами, на которого комиссар старался не обращать внимания.
Именно поэтому он и не заметил, как рука его собеседника вновь потянулась к бутылке. Наполнив стакан, Латыш одним глотком осушил его, и глаза у него заблестели.
В их позах была та полковая, солдатская непринужденность, что возникает только между людьми, для которых на время перестают существовать социальные условности.
Может быть, им просто было холодно? Или, что более вероятно, на них обоих одновременно навалилась усталость?
Все было кончено. Им не надо было говорить об этом – все было ясно и так.
И теперь, добравшись каждый до своего стула, они протягивали к чайнику руки, затуманенным взором разглядывая синюю эмалированную печку, которая представлялась им символом их воссоединения.
Латыш первым потянулся к бутылке и начал уверенно готовить грог.
Отпив несколько глотков, Мегрэ спросил:
– Вы хотели ее убить?
Ответ прозвучал сразу же и был столь же естествен:
– Я не смог.
Но тут лицо Латыша стало подергиваться от нервного тика, который, вероятно, постоянно мучил его.
Он быстро моргал, рот перекашивало то в одну, то в другую сторону, ноздри то втягивались, то раздувались.
Волевое и умное лицо Петерса как бы расплывалось.
Перед Мегрэ снова стало возникать лицо русского бродяги с расшатанными нервами, на которого комиссар старался не обращать внимания.
Именно поэтому он и не заметил, как рука его собеседника вновь потянулась к бутылке. Наполнив стакан, Латыш одним глотком осушил его, и глаза у него заблестели.