JК
Пять рассерженных жён :: Милевская Людмила Ивановна
Страница: 18 из 68Ты же в это время увлечённо щёлкал фотоаппаратом! Папараци чёртов! Я убью тебя! Убью!
С этим воплем я понеслась на Евгения.
— Соня, прости, я творческий человек, — убегая, оправдывался он, — ну не совладал, не совладал с собой, увлёкся, Соня! Прости!
Горе моё достигло опасного предела, и догонять Евгения я передумала. Бог знает что я могу с ним сделать? Вдруг и вправду убью? Вместо этого я уселась на пол и завыла.
— А-ааа! Что я теперь покажу моему читателю-юю! — выла я. — Фарш на щеках и фингалы?! А-аааа! А я-то мечтала, что выступлю на плече с котом, вся воздушная, вся прекрасная, неотразимая, что читатель увидит меня, восхитится и воскликнет: «Ах, что за чудо! Что за прелесть! И что за красота! … И… что… эта… дурочка… может… написать… приличного? В этой же головке не предусмотрено мозгов!»
Мои слезы мгновенно высохли.
— Это сам Бог спас меня от необдуманного поступка, — лихорадочно зашептала я. — Конечно, нельзя читателю показывать свою красоту, этак он меня уже заранее раскритикует, ещё без причины.
Евгений обрадовался и закричал из-за колонны, куда я загнала его:
— Вот видишь как хорошо все получилось!
— Молчи, изверг, — для порядка прикрикнула я, хотя абсолютно была с ним согласна.
Более того, я подумала: «И день рождения, слава богу, отпадает. Не хватит же совести у Тамарки тащить меня к своему Фролу Прокофьевичу. Я там всех гостей распугаю.»
— Поехали домой, — скомандовала я.
Евгений вышел из-за колонны и с ужасом воззрился на мертвецки спящего кота.
С этим воплем я понеслась на Евгения.
— Соня, прости, я творческий человек, — убегая, оправдывался он, — ну не совладал, не совладал с собой, увлёкся, Соня! Прости!
Горе моё достигло опасного предела, и догонять Евгения я передумала. Бог знает что я могу с ним сделать? Вдруг и вправду убью? Вместо этого я уселась на пол и завыла.
— А-ааа! Что я теперь покажу моему читателю-юю! — выла я. — Фарш на щеках и фингалы?! А-аааа! А я-то мечтала, что выступлю на плече с котом, вся воздушная, вся прекрасная, неотразимая, что читатель увидит меня, восхитится и воскликнет: «Ах, что за чудо! Что за прелесть! И что за красота! … И… что… эта… дурочка… может… написать… приличного? В этой же головке не предусмотрено мозгов!»
Мои слезы мгновенно высохли.
— Это сам Бог спас меня от необдуманного поступка, — лихорадочно зашептала я. — Конечно, нельзя читателю показывать свою красоту, этак он меня уже заранее раскритикует, ещё без причины.
Евгений обрадовался и закричал из-за колонны, куда я загнала его:
— Вот видишь как хорошо все получилось!
— Молчи, изверг, — для порядка прикрикнула я, хотя абсолютно была с ним согласна.
Более того, я подумала: «И день рождения, слава богу, отпадает. Не хватит же совести у Тамарки тащить меня к своему Фролу Прокофьевичу. Я там всех гостей распугаю.»
— Поехали домой, — скомандовала я.
Евгений вышел из-за колонны и с ужасом воззрился на мертвецки спящего кота.