JК
Дни гнева, дни любви :: Гедеон Роксана
Страница: 6 из 64Что вы от этого выиграли?
Дантон болезненно поморщился.
– Вот уж не люблю женщин, которые вмешиваются в политику! Ну да, вы все правильно говорите. Только знайте, что такому человеку, как я, любой охотно даст восемьдесят тысяч. И я возьму их. Но еще никому не удалось купить меня за эти деньги! Я предпочитаю поступать так, как подсказывает мне моя собственная голова. И ничьи приказы я не исполняю.
– А деньги берете? – съязвила я, надеясь его смутить. Он не смутился.
– А деньги беру. Отчего не взять, если дают? Если король обогащал дворян, то революция должна обогащать патриотов. Это справедливо. Разве не так?
Я вздохнула.
– Похоже, что революция для вас, господин Дантон, – настоящая золотая жила. Поздравляю вас.
Он, кажется, даже не слышал того, что я сказала.
– Вам удалось задеть самое больное мое место. Когда мне напоминают о Лафайете, у меня появляется зубная боль, меня так и тянет жаловаться… Тогда я совершил ошибку, разрази меня гром! Подумать только, трудился как раб на Лафайета! И выступал как будто ради него, и петицию составлял – все ради того, чтобы он мог назначить своих министров вместо прежних.
– Ах, так вы все-таки сожалеете, что отправили кабинет в отставку?
Дантон покачал головой.
– Ничуть не сожалею. Это было дело решенное. Просто мне следовало сделать ставку на Ламетов, на Мирабо…
Он шумно вздохнул. Да и вообще, все его манеры – если это можно назвать манерами – были крайне раскованны, даже бесцеремонны.
Дантон болезненно поморщился.
– Вот уж не люблю женщин, которые вмешиваются в политику! Ну да, вы все правильно говорите. Только знайте, что такому человеку, как я, любой охотно даст восемьдесят тысяч. И я возьму их. Но еще никому не удалось купить меня за эти деньги! Я предпочитаю поступать так, как подсказывает мне моя собственная голова. И ничьи приказы я не исполняю.
– А деньги берете? – съязвила я, надеясь его смутить. Он не смутился.
– А деньги беру. Отчего не взять, если дают? Если король обогащал дворян, то революция должна обогащать патриотов. Это справедливо. Разве не так?
Я вздохнула.
– Похоже, что революция для вас, господин Дантон, – настоящая золотая жила. Поздравляю вас.
Он, кажется, даже не слышал того, что я сказала.
– Вам удалось задеть самое больное мое место. Когда мне напоминают о Лафайете, у меня появляется зубная боль, меня так и тянет жаловаться… Тогда я совершил ошибку, разрази меня гром! Подумать только, трудился как раб на Лафайета! И выступал как будто ради него, и петицию составлял – все ради того, чтобы он мог назначить своих министров вместо прежних.
– Ах, так вы все-таки сожалеете, что отправили кабинет в отставку?
Дантон покачал головой.
– Ничуть не сожалею. Это было дело решенное. Просто мне следовало сделать ставку на Ламетов, на Мирабо…
Он шумно вздохнул. Да и вообще, все его манеры – если это можно назвать манерами – были крайне раскованны, даже бесцеремонны.