Страница:
237 из 329
По лестнице, взявшись за руки, спускались двое: отец и сын. Отцу было лет тридцать пять, ребенку - года три-четыре. Они прошли мимо; на макушке ребенка желтел, видимо упавший с дерева, листок. Отец и сын удалялись молчаливо и грустно.
«Должно быть, они остались одни»,- подумалось Му-нэсуэ. Он еще долго смотрел им вслед, пока его не окликнул Ёковатари:
Что случилось?
Да нет, ничего,- смущенно пробормотал Мунэсуэ. Лестница кончилась, и они очутились на вершине горы.
Отсюда открывались широкие дали. Пока они шли к вершине, вечерняя заря почти совсем угасла, и теперь город предстал перед ними россыпью огней в густой тьме. Огни были теплые, оранжевые, и хотелось думать, что возле каждого из них сейчас кто-то мирно отдыхает от дневных забот. Отсюда были хорошо видны покрытые снегом вершины невысоких гор. Очевидно, это были горы Татэяма и Сираяма, окружающие равнину Тояма, подобно ширмам. Небо над горами еще светилось синим сумеречным светом, храня последние отблески заката.
- Такие города располагают к сентиментальности…
Ну да, кажется, будто это твоя далекая милая ро
дина… или как там говорится…
Мунэсуэ-кун [20] , а где твоя родина?
Моя - Токио.
Я тоже в Токио родился.
Выходит, у нас с тобой никакой «далекой родины» нет…
Чего нет, того нет. Впрочем, молодые с этой родины бегут. Не желают сидеть у мамы под крылышком.
Вероятно, такая уж это вещь, родные места: не уедешь - не полюбишь.
|< Пред. 235 236 237 238 239 След. >|