Сладостная горечь   ::   Робинс Дениз

– Вероятно, поезд опоздал, – продолжал Майк, – и…

Он нехотя повернулся к Герману:

– Как поживаете?

– Спасибо, хорошо. – Герман подошел к коляске и протянул ему руку.

Майк вяло пожал ее. Это уже не была загорелая, сильная рука прежнего Майка, а рука инвалида с белыми тонкими пальцами, отвыкшая от работы.

Герман проговорил с нежностью:

– Поверь, дорогой мальчик, я глубоко сожалею о том, что случилось.

Майк, прищурив глаза, насмешливо посмотрел на пианиста.

– Спасибо, я уже не такой здоровый и крепкий, каким был во время нашей последней встречи.

Герман не нашелся, что ответить. Подошла Венеция, положила руку на голову мужа и стала теребить его волосы.

– Отвезти коляску на лужайку или оставить у стеклянной двери?

– Мне все равно, – сказал он с раздражением.

– Тогда останемся здесь и будем пить кофе, – сказала Венеция.

Герман увидел, как Майк взял ее пальцы и прижал их к своей щеке.

– О'кей, дорогая, – сказал он.

– Она просто ангел, – повернулся он к Герману. – Наверное, быть со мной рядом – сущий ад.

– Чепуха, – щеки Венеции порозовели от смущения.

Герман был убежден, что они что-то осознали, эти двое.

Он все больше начинал убеждаться в том, что судьба Венеции не столь уж трагична, как могло показаться вначале. – Вспышке раздражительности, проклятия, которые Майк по-ребячески позволял себе, не действовали на Венецию.