JК
Знамя любви :: Карнеги Саша
Страница: 12 из 459В голубятне, устроенной на крыше конюшни, громко ворковали белые голуби, первые ласточки носились друг за другом вокруг луковичных куполов часовни, там же, деловито чистя клювом перья, сидели галки.
Когда золотые часы на часовне зашипели и пробили одиннадцать, с балкона усадьбы раздался голос, заставивший голубей с громким хлопаньем крыльев взмыть в воздух, а собаку угрожающе заворчать.
– Казя! – голос был скрипучим, как ржавый напильник.
– Господи, я забыла про время, – она вскочила с соломы.
– Чтоб ты сгинул, старый ворон, – пробормотал казак, глядя вверх на высокую фигуру в длинной сутане и широкополой шляпе. – Он не видел тебя. Спрячься в амбаре.
Он затянул новую песню:
«Ни пива, ни меда не лью, братцы, в глотку...»
Священник перегнулся через балюстраду с выражением крайнего раздражения на костлявом лице, его длинный красный нос торчал, будто клюв журавля, нацелившегося на лягушку.
«А с вечера и до утра я пью только водку...»
Мишка посмотрел вверх, на балкон. Его голос стал громче, он вполне наслаждался происходящим.
«Вишневую водку...»
Он многозначительно замолчал, наполнил легкие и выпалил с триумфальным ревом:
«Из очень большого ведра!»
Затем он невинно обратился к иезуиту:
– Вы меня звали, патер?
– Вы видели графиню Казю? – глаза патера Загорского были тусклыми и бесстрастными.
Вместо ответа Мишка плюнул себе на ладонь и начал тереть седло.
Когда золотые часы на часовне зашипели и пробили одиннадцать, с балкона усадьбы раздался голос, заставивший голубей с громким хлопаньем крыльев взмыть в воздух, а собаку угрожающе заворчать.
– Казя! – голос был скрипучим, как ржавый напильник.
– Господи, я забыла про время, – она вскочила с соломы.
– Чтоб ты сгинул, старый ворон, – пробормотал казак, глядя вверх на высокую фигуру в длинной сутане и широкополой шляпе. – Он не видел тебя. Спрячься в амбаре.
Он затянул новую песню:
«Ни пива, ни меда не лью, братцы, в глотку...»
Священник перегнулся через балюстраду с выражением крайнего раздражения на костлявом лице, его длинный красный нос торчал, будто клюв журавля, нацелившегося на лягушку.
«А с вечера и до утра я пью только водку...»
Мишка посмотрел вверх, на балкон. Его голос стал громче, он вполне наслаждался происходящим.
«Вишневую водку...»
Он многозначительно замолчал, наполнил легкие и выпалил с триумфальным ревом:
«Из очень большого ведра!»
Затем он невинно обратился к иезуиту:
– Вы меня звали, патер?
– Вы видели графиню Казю? – глаза патера Загорского были тусклыми и бесстрастными.
Вместо ответа Мишка плюнул себе на ладонь и начал тереть седло.