JК
Белый отряд :: Конан-Дойль Артур
Страница: 55 из 107А коробейник или медвежий вожак сейчас начнет клясться, будто в вине чувствуется известь, а в эле - вода, и вконце концов, хлопнув дверью, уйдет с проклятием вместо благословения. Вот тот юноша - школяр из Кембриджа, там людей стараются поскорее выпроводить с кое-какими знаниями, они разучились работать руками, изучая законы римлян. Однако мне пора идти стелить постели. Да охраняют вас святые угодники и да будут успешны ваши начинания.
Предоставленный самому себе, Аллейн подтащил свои козлы к тому месту, которое было ярко освещено одним из факелов, и продолжал работать с присущим опытному мастеру удовольствием, в то же время прислушиваясь к разговорам у очага. Крестьянин в овчине, просидевший весь вечер в угрюмом безмолвии, выпив флягу эля, так разгорячился, что заговорил очень громко и сердито, сверкая глазами и сжимая кулаки.
- Пусть сэр Хамфри из Ашби сам пашет свои поля вместо меня, - кричал он. - Довольно замку накрывать своею тенью мой дом! Триста лет мой род изо дня в день гнул спину и обливался потом, чтобы всегда было вино на столе у хозяина и он всегда был сыт и одет. Пусть сам теперь убирает со стола свои тарелки и копает землю, коли нужно.
- Правильно, сын мой, - отозвался один из вольных работников. - Вот кабы все люди так рассуждали!
- Он с удовольствием продал бы вместе со своими полями и меня! крикнул крепостной голосом, охрипшим от волнения. - "Мужа, жену и весь их приплод", как сказал дуралей бейлиф. Никогда вола с фермы не продавали так легко.
Предоставленный самому себе, Аллейн подтащил свои козлы к тому месту, которое было ярко освещено одним из факелов, и продолжал работать с присущим опытному мастеру удовольствием, в то же время прислушиваясь к разговорам у очага. Крестьянин в овчине, просидевший весь вечер в угрюмом безмолвии, выпив флягу эля, так разгорячился, что заговорил очень громко и сердито, сверкая глазами и сжимая кулаки.
- Пусть сэр Хамфри из Ашби сам пашет свои поля вместо меня, - кричал он. - Довольно замку накрывать своею тенью мой дом! Триста лет мой род изо дня в день гнул спину и обливался потом, чтобы всегда было вино на столе у хозяина и он всегда был сыт и одет. Пусть сам теперь убирает со стола свои тарелки и копает землю, коли нужно.
- Правильно, сын мой, - отозвался один из вольных работников. - Вот кабы все люди так рассуждали!
- Он с удовольствием продал бы вместе со своими полями и меня! крикнул крепостной голосом, охрипшим от волнения. - "Мужа, жену и весь их приплод", как сказал дуралей бейлиф. Никогда вола с фермы не продавали так легко.