Большая судьба   ::   Федоров Евгений

Павлуша бегал на завод, пробирался в мастерские. Чумазые, перемазанные копотью литейщики и кузнецы были словоохотливы с ним, и в душу мальчика глубоко запали прекрасные поэтические представления о простом русском человеке, который и в беде находит для друга доброе слово...

И еще Павлуша до самозабвения любил кузнечное дело; он искренне, с детской горячностью завидовал русским умельцам, чьи золотые руки делали чудеса. Вопреки запретам, он бегал в кузницу и целыми часами приглядывался к горячей работе. Ах, как хотелось ему быть кузнецом! Из-под молота дождем сыпались искры, под ударами звенел металл, а черномазый кузнец, с белыми ослепительными зубами, высился могучим великаном среди огневой метели, освещенный заревом горна.

У Павлуши заблестели глаза от радости при виде ловкого чудодейства ковача. Однажды бородатый мастер, разгоряченный лихой работой, лукаво подмигнул мальчонке и сказал:

- Слушай, песню спою. Только, чур, никому ни слова! - Он откинул молот и запел раздольным голосом:

Вдоль по улице широкой

Молодой кузнец идет.

Ох, идет кузнец, идет,

Песни с посвистом поет.

Тук-тук! В десять рук

Приударим, братцы, вдруг!

Соловьем слова раскатит,

Дробью речь он поведет.

Ох, речь дробью поведет,

Словно меду поднесет.

Тук-тук! В десять рук

Приударим, братцы, вдруг!

Если ж барин попадется

Под руку, на разговор,

Тут кузнец уже возьмется

Не за молот - за топор.