JК
Брестская крепость :: Смирнов Сергей Сергеевич
Страница: 2 из 120И ты будешь мучиться этой неполнотой, невозможностью вернуть, восстановить день, час, воскреситьживое человеческое лицо.
И уж вдвойне обидно, когда речь идёт о близком человеке — об отце, о тех, кто его окружал. К сожалению, я почти лишён обычных в нормальных семьях детских воспоминаний о нём: детство оставило мало зацепок, а когда механизм памяти заработал, виделись мы редко — либо дверь в кабинет была закрыта и сквозь рифлёное стекло расплывчато темнел его силуэт за столом, либо междугородный звонок дробил покой притихшей в его отсутствие квартиры и бесстрастный голос телефонной барышни сообщал нам, откуда, из какого уголка страны или мира донесётся сейчас хрипловатый отцовский баритон…
Впрочем, так было потом, после Ленинской премии за «Брестскую крепость», после невероятной популярности его телевизионных «Рассказов о героизме». Это было потом…
А поначалу была небольшая квартира в Марьиной роще, куда в середине пятидесятых годов — в пору моего детства — ежедневно и еженощно приходили какие-то малопривлекательные личности, одним своим видом вызывавшие подозрение у соседей. Кто в телогрейке, кто в штопаной шинели со споротыми знаками различия, в грязных сапогах или сбитых кирзовых ботинках, с тёртыми фибровыми чемоданчиками, вещмешками казённого вида или попросту с узелком, они появлялись в передней с выражением покорной безнадёжности на лицах землистого оттенка, пряча свои грубые шершавые руки. Многие из этих мужчин плакали, что никак не вязалось с моими тогдашними представлениями о мужественности и приличиях.
И уж вдвойне обидно, когда речь идёт о близком человеке — об отце, о тех, кто его окружал. К сожалению, я почти лишён обычных в нормальных семьях детских воспоминаний о нём: детство оставило мало зацепок, а когда механизм памяти заработал, виделись мы редко — либо дверь в кабинет была закрыта и сквозь рифлёное стекло расплывчато темнел его силуэт за столом, либо междугородный звонок дробил покой притихшей в его отсутствие квартиры и бесстрастный голос телефонной барышни сообщал нам, откуда, из какого уголка страны или мира донесётся сейчас хрипловатый отцовский баритон…
Впрочем, так было потом, после Ленинской премии за «Брестскую крепость», после невероятной популярности его телевизионных «Рассказов о героизме». Это было потом…
А поначалу была небольшая квартира в Марьиной роще, куда в середине пятидесятых годов — в пору моего детства — ежедневно и еженощно приходили какие-то малопривлекательные личности, одним своим видом вызывавшие подозрение у соседей. Кто в телогрейке, кто в штопаной шинели со споротыми знаками различия, в грязных сапогах или сбитых кирзовых ботинках, с тёртыми фибровыми чемоданчиками, вещмешками казённого вида или попросту с узелком, они появлялись в передней с выражением покорной безнадёжности на лицах землистого оттенка, пряча свои грубые шершавые руки. Многие из этих мужчин плакали, что никак не вязалось с моими тогдашними представлениями о мужественности и приличиях.