Емельян Пугачев (Книга 1)   ::   Шишков Вячеслав

Он видит - все стоит перед ним в страхе, навытяжку: сотни оловянных и вылепленных из теста раскрашенных солдатиков, прусские всадники, расставленные наверху запылившихся шкафов, чучело прусского витязя в доспехах, скрипка, столы, стулья, кровать, с длинными чубуками трубки - все эти бездушные вещи глядят на своего владыку почтительно и удивленно.

Слабый мозг Петра горел, сердце взбалмошно выстукивало: "Император, император, император". Перекликались в клетках чижи со щеглами: "Император, император". Маятник мюнхенских часов размеренно отбрякивал: "Им-пе-ра-тор". Углы взнузданных губ государя полезли вверх, обнажая в благодарной улыбке коричневые от безмерного куренья и плохого ухода зубы.

И вдруг, омрачая эти минуты самовлюбленного величия, какая-то каналья осмелилась крикнуть повелителю в лицо:

- Дурак!

Петр Федорович разинул рот, заморгал правым глазом, выхватил шпагу, в два прыжка скакнул к медному кольцу, где жался желтый попугай, и с размаху ударил по птице шпагой. Попугай, подсвистнув, перелетел на печку и еще два раза прогнусил: "Дурак..."

Государь затопал, в бешенстве завизжал, швырнул в анафемскую птичку игрушечной пушкой. Вбежавшему арапу, давясь словами и слюной, стал в торопливости выкрикивать:

- Поймать, поймать, поймать!.. Поймать эту ку-ку-курицу. Ощипать и бросить кошке... Кто ее научил? Кто ее научил? - и, красный, потный, выбежал в конференц-зал. - Я им покажу, я им всем покажу! Я не тетушка Елизавета в сарафане. Я, я...