Емельян Пугачев (Книга 3)   ::   Шишков Вячеслав

Он предо мной шапки неломает, его гордыня заела. Он, подлец, на меня в Тверь жалобу писал... Он вроде тебя - хлюст, а нет, так и погаже... Давай-давай... В чём обвиняешь? Шагай за мной...

Воевода стал весёлым, суетливым, сказал:

- Обожди, пожалуй, в канцелярии, я чайку испью. Приобщался сегодня я...

Через час в канцелярии появился воевода в кургузом мундире и при шпаге. Все вскочили, бросили перья, с низким, подобострастным поклоном гулко прокричали:

- С принятием святых таинств поздравляем, васкородие! Имеем честь!

- Спасибо, ребята... Долгополов! Показывай, в чём дело. Иван Парфёнтьич, садись сюда, пиши.

Долгополов и подьячий подошли к красному столу. Подьячий, гусиное перо за ухом, сел, разложил пред собой голубовато-серые листы бумаги, протёр концом скатерти очки, откашлялся. Писчики, водя вхолостую перьями и притворяясь, что усердно пишут, навострили уши. Долгополов гундосым голосом стал давать показания, стараясь обелить себя и во всём обвиноватить Твердозадова.

- ...Тут он, аспид, сверзил меня с лестницы и начал всячески поносить твою милость, отец-воевода, непотребной бранью...

- Какими словесами?

- Срамно вымолвить. Не точию словом произносить, но и писать зело гнусно и мерзко, сиречь такие словеса, ажно язык мой прильпне к гортани моея... Боюсь.

- Ну, молви, молви смело, не опасайся... А нет - и тебе, хлюст путаный, кнуты будут. - И бараньи глаза воеводы омрачились.

- Господин воевода! Лучше допроси дворника евонного, Ивашку.