Емельян Пугачев (Книга 3)   ::   Шишков Вячеслав

Купцы, попы, воевода и чиновники так запугали тёмный люд, что городская голытьба тоже поддалась общей тревоге, говорила: "Ему, Пугачу, какая мысль падёт, не утрафишь, живо на берёзе закачаешься";

В воскресный день, после литургии, по настоянию воеводы служили всенародный молебен. В соборе от молящихся ломились стены, и вся ограда полнёхонька народом. Протопоп сказал прочувствованное слово, говоря, лил слёзы, утирал мокрое лицо рукавом подрясника. Плакал и народ. Все опустились на колени, с усердием вопили: "Пресвятая богородица, спаси нас!"

На амвон, к протопопу, поднялся низкорослый, сутулый старичок, он в длиннополом армяке, перепоясанный сыромятным ремнём, нос орлиный, белая борода закрывала грудь. В толпе прошелестело:

- Василий Захарыч, Василий Захарыч...

Сутулый, кривобокий старичок почитался в народе самым уважаемым после протопопа человеком. Сызмальства до последних дней занимался он сапожным рукомеслом, денег за работу не брал, кой-кто иногда платил ему скудной снедью: калачик принесут, квашеной капусты, квасу. Любил ухаживать за болящими, защищая униженных, помогал убогим. И всяк находил у него суд правый и слово утешения.

Вот старец ударил в пол посохом и тенористо крикнул:

- Мирянушки, слушай! - Народ совсем стих, шире открыл глаза и уши. Час наш - час великого испытания. Сей день целы, а наутрие не уявися, что будет. Сего ради - коя польза в слезах наших и в воплях наших! А нужно вот что...