Емельян Пугачев (Книга 3)   ::   Шишков Вячеслав

Я на коня, да и укатил. А как отъехал в безопасность, слёзы, понимаешь, ваше величество, то есть такие горькие слёзы закапали из глаз. ...Дивно хорош старик-то был, ведь мы его с тобой... это, как его... - вдруг осекся Варсонофий. - Я ведь его, дедушку Павла-то, ещё на Прусской войне знавал.

Пугачёв слушал рассказ, низко опустив голову. Затем перекрестился и сказал с чувством:

- Превечный спокой его головушке... Верный был.

Емельян Иваныч ещё ниже опустил голову и, зажимая то правую, то левую ноздрю, отсморкнулся на пол. Видя это, Ненила тотчас подала ему прибережённый ею чистенький платочек.

- Благодарствую, - каким-то сорвавшимся, почти детским голосом, едва сдерживая душившие его всхлипы, сказал он Нениле и вытер платком глаза, потом выдохнул с шумом воздух, не глядя ни на кого, улыбнулся и молвил:

- Скажите-ка отцу Ивану, чтоб поминал старика Носова... Павла Носова. Да и других прочих, которых... Э-эх! - отмахнулся он рукой, ссутулился и повернул голову вниз и вправо, как будто силясь что-то рассмотреть в тёмном углу избы. Затем тихо проговорил:

- В Яицком городке слепой старик такой есть, Дерябин прозвищем, он мне вот этот самый перстень подарил Степана Разина, - и Пугачёв, приподняв руку, посверкал кольцом. - Ну так вот старик пел: "По боярам панихиду ворон каркает..." Страшусь, как бы не по боярам, а по нам по всем ворон не скаркал панихиду-то... Мы здесь люди свои, да пряма говорю, без обиняков, в открытую... Истомилось сердце-то моё... Сон пропал.