Горький хлеб (Часть 5)   ::   Замыслов Валерий Александрович

- На сундучо-ок? - еще тоньше протянул приказчик и, хватаясь за грудь, шагнул к своей дородной супруге, закричал, вздымая кулаки. - Сама дура! Кнутом укажу тебя стегать нещадно! Куда сундучок подевался?

- Да что ты, батюшка, взбеленился. О том я не ведаю. Мужичок тот шапку поднял, кошечку мне оставил - и восвояси.

- У-у, лиходейка! - вскричал Калистрат Егорыч и снял со стены ременный кнут.

- Не кипятись, Егорыч. Спросу с Авдотьи нет. Вели лучше Афоньку в пыточную доставить, - произнес Мамон.

- Афоньку?.. Да как же это я, - растерянно заходил по горнице приказчик. - Ведь я же его намедни к князю отправил. Эка я опростоволосился. А с ним еще наилучших господских коней отослал.

- Теперь не уйдет. Завтра гонцов снарядим. На веревке за шею приведем - и в темницу, - успокоил Калистрата пятидесятник и ткнул волосатым пальцем на стол. - Осушим еще по чарочке. Хороша у тебя наливочка, Егорыч.

- Вовек тебя не забуду, коли грамотки сыщутся. И за труды твои отблагодарю, сердешный, - проговорил Калистрат и, забыв о своей хвори, выпил еще чарку. А затем и третью. И тотчас отяжелел, ткнулся редкой бороденкой в чашку с тертым хреном.

Мамон подмигнул Авдотье.

- Готов твой осударь. Уложи-ка его на лавку. Пущай отдохнет.

Авдотья, ухмыляясь во весь рот, легко, словно перышко, подняла своего благоверного на руки, отнесла на лавку, прикрыла кафтаном и вернулась к столу.

Калистрат Егорыч вскоре заливисто захрапел, а пятидесятник теснее придвинулся к бабе, обхватил ручищей за бедра.