История одной жизни   ::   Станюкович Константин Михайлович

Нютка немедленно зажала в своей грязной ручонке оставшиесяледенцы, проглотив, не без риска подавиться, бывшие у нее во рту, и с выражением испуга на своем заплаканном лице бросилась к постели и легла, притихшая и оробевшая, словно виноватая собачонка.

Алешка, успевший съесть свои два леденчика в мгновение ока и глядевший в рот девочки с чувством зависти и очарованья, побрел к своему матрацу с видом человека, не имеющего достаточных оснований опасаться трепки.

Между тем рыжая женщина, успевшая подслушать слова Антошки, подозрительно оглядела комнату и, заметив валяющуюся на полу серую бумажку из-под леденцов, подняла ее с полу и, обращаясь к Антошке, проговорила своим резким, низким контральтовым голосом:

- Ты что ж это, подлец, не идешь сдавать выручку? До каких пор ждать тебя, мазурика?

"Ведьма" любила вообще уснащать свои речи бранью, но особенно в сношениях с Антошкой, которого терпеть не могла больше, чем остальных детей этого заведения своего супруга, так как чувствовала, что Антошка, несмотря на свою видимую покорность, является, так сказать, протестующим элементом и, кроме того, как-то подозрительно и насмешливо улыбается, когда "ведьма" посылает его за сорокоушкой, чтоб угостить гостя - молодого наборщика, захаживавшего по вечерам и по большей части в отсутствие мужа.

- Иду сейчас... Только что пришел! - Разуться надо... Измок... отвечал не особенно мягко Антошка.