JК
Я, Богдан (Исповедь во славе) :: Загребельный Павел
Страница: 898 из 938Ян Казимир, как и перед Берестечком, снова сосредоточил всю силу своего королевства против казачества, надеясь, что теперь уже не родится вновь, как тогда, повстанческая армия; сам двинулся на Подолию под Жванец, а литовским магнатам велел ударить на нас по Днепру и занять Киев.
Где взять силы, чтобы встать против всех врагов одновременно? Как располовинить себя, стать сторуким и тысячесильным, закрыть землю всю телом своим, оборонить ценой какой? Кто поможет, кто спасет?
В июле стольник московский Лодыжинский привез мне в Чигирин царскую грамоту, которую мы ждали уже столько лет: "И мы, великий Государь, изволили вас принять под нашу царского величества высокую руку, яко де не будете врагом креста Христова в притчю и поношение". Король намеревался мечом перечеркнуть судьбу народа моего, сам того не ведая, что великий народ, брат наш извечный, уже раскрывал нам свои объятия, нам - истрепанным, окровавленным, обездоленным, сражающимся в одиночестве.
Кончалось наше сиротство! В наитяжелейшую, может, годину для судьбы народа моего обессиленного первого октября в Москве земский собор принял постановление "гетмана Богдана Хмельницкого и все его Войско Запорожское с городами и с землями принять", королю же объявили войну, "не щадя голов своих".
Воля двух народов промолвила наконец свое великое слово!
Народ всегда ищет, где лучше, и надо слушать голос его то ли промолвленный, то ли молчаливый.
Где взять силы, чтобы встать против всех врагов одновременно? Как располовинить себя, стать сторуким и тысячесильным, закрыть землю всю телом своим, оборонить ценой какой? Кто поможет, кто спасет?
В июле стольник московский Лодыжинский привез мне в Чигирин царскую грамоту, которую мы ждали уже столько лет: "И мы, великий Государь, изволили вас принять под нашу царского величества высокую руку, яко де не будете врагом креста Христова в притчю и поношение". Король намеревался мечом перечеркнуть судьбу народа моего, сам того не ведая, что великий народ, брат наш извечный, уже раскрывал нам свои объятия, нам - истрепанным, окровавленным, обездоленным, сражающимся в одиночестве.
Кончалось наше сиротство! В наитяжелейшую, может, годину для судьбы народа моего обессиленного первого октября в Москве земский собор принял постановление "гетмана Богдана Хмельницкого и все его Войско Запорожское с городами и с землями принять", королю же объявили войну, "не щадя голов своих".
Воля двух народов промолвила наконец свое великое слово!
Народ всегда ищет, где лучше, и надо слушать голос его то ли промолвленный, то ли молчаливый.