JК
Эдит Пиаф :: Берто Симона
Страница: 62 из 579Она задавала вопросы нашим приятелям, мнения были самые разные, но ни одно из них ее не устраивало. Эдит впервые посмотрела на наше окружение другими глазами:
- Ну ладно, я буду платить вам за вино в "Бель Ферроньер", это кафе напротив, а тем временем я, "Малютка Пиаф", буду петь в "Жернисе".
- Понимаешь, Момона, наши ребята - славные, это настоящие мужчины, но в актерских делах не секут. Другого поля ягоды.
Господин Лепле сразу же завоевал уважение Эдит, она полюбила его. Между ними возникла настоящая привязанность. Она звала его "папа Лепле". Он говорил ей: "Ты мне как приемная дочка".
Начиная с этого дня, в течение недели, а может быть, и больше - во всяком случае, время показалось нам долгим,- Эдит репетировала с пианистом. Сперва возникли осложнения. Эдит было трудно следовать за музыкой. Она считала, что должно быть наоборот.
- Это ведь пою я, а не пианист, значит, пусть сам и выпутывается.
Она пела, как слышала.
Лепле сделал ей широкую рекламу. -Повсюду на афишах и в газетах можно было прочесть: "Жернис": прямо с улицы - в кабаре! "Малютка Пиаф"!
"Посмотри-ка,- говорила Эдит,- ведь это мое имя! Ущипни меня, Момона, мне не верится".
Это была неправда: она верила, и очень сильно, но ей нравилось притворяться. Она не могла говорить ни о чем другом. А меня распирало от гордости, что я ее сестра.
Эдит, для которой спеть песню было как другому выпить глоток воды, у которой не было никакого чувства ответственности, ломала себе голову над кучей вопросов. Я ее не узнавала.
- Ну ладно, я буду платить вам за вино в "Бель Ферроньер", это кафе напротив, а тем временем я, "Малютка Пиаф", буду петь в "Жернисе".
- Понимаешь, Момона, наши ребята - славные, это настоящие мужчины, но в актерских делах не секут. Другого поля ягоды.
Господин Лепле сразу же завоевал уважение Эдит, она полюбила его. Между ними возникла настоящая привязанность. Она звала его "папа Лепле". Он говорил ей: "Ты мне как приемная дочка".
Начиная с этого дня, в течение недели, а может быть, и больше - во всяком случае, время показалось нам долгим,- Эдит репетировала с пианистом. Сперва возникли осложнения. Эдит было трудно следовать за музыкой. Она считала, что должно быть наоборот.
- Это ведь пою я, а не пианист, значит, пусть сам и выпутывается.
Она пела, как слышала.
Лепле сделал ей широкую рекламу. -Повсюду на афишах и в газетах можно было прочесть: "Жернис": прямо с улицы - в кабаре! "Малютка Пиаф"!
"Посмотри-ка,- говорила Эдит,- ведь это мое имя! Ущипни меня, Момона, мне не верится".
Это была неправда: она верила, и очень сильно, но ей нравилось притворяться. Она не могла говорить ни о чем другом. А меня распирало от гордости, что я ее сестра.
Эдит, для которой спеть песню было как другому выпить глоток воды, у которой не было никакого чувства ответственности, ломала себе голову над кучей вопросов. Я ее не узнавала.