Как убили отца   ::   Фурманов Дмитрий Андреевич

Ночь напролет лил зычный ливень - дороги взмешаны, как тесто в квашне. Мокры асфальты, в поту мостовые, после ночного ливня нервно сечет толпу колючий наследыш-дождь. Небо в табачных мутных тучах. То сгущаясь, то бледнея, трудно повисли они в моросящей мгле. Сиверко. Зябко. Изморозь дрожью бежит по рядам. Осень-осень: глухи октябрьские дни.

Сжались большевики у трибунной бочки. Ночью заседал комитет, распределяя - кому что говорить: о политическом режиме, об экономике рабочего, о безработице, вспомнить 9 января - связать его с царским манифестом...

Каждому точно, коротко сказана роль; каждому место - кто за кем. Говорил Странник - Семен Балашов, говорил Одиссей, вырвался на бочку Фрунзе и площадь покрыл негодующим, резким словом:

- Не верьте, не верьте, не верьте царю... Это только ловушка. Рабочие должны продолжать борьбу...

И дружно в ответ гудел синеблузый улей, загорались глаза боевым запалом, билось сердце в ответном крике.

- Долой! - крикнул кто-то издалека.

- Долой... долой!.. - загалдели с Торговых рядов, и эхом перекатились крики в Крестовоздвиженских переулках. Шевелилось казацкое кольцо зловещим шелестом, нагайки треплют по бедрам коней.

Мужественный Станко рассыпал в толпе боевиков - сжали боевики в карманах браунинги. Над площадью свисли грозовые тучи.

На площади против управы, под навесом - торговый пассаж.