Калигула, или После нас хоть потоп   ::   Томан Йозеф

Да, он пользовался всем этим, чтобы можно было спокойно размышлять и работать! Имущество и рабы были лишь средством, необходимым для достижения высшей цели, высшего добра, высшей справедливости, высшей добродетели. Все, что он делал, он делал во имя духа, который противопоставлял бездумной и низменной алчности своих современников. Благородный дух должен править миром, уничтожить разницу состояний и положений, дух, а не имущество должен быть мерилом человеческой ценности. Он вспомнил о расправе над Фабием: высокий дух, а не жестокая власть имеет право судить человека.

Пламенная речь была его очистительной жертвой перед светлым богом и улыбающимися богинями. Но самых последних и горьких слов он тогда еще не сказал.

Луну закрыли тучи. Лица богов потемнели, почти исчезли в густой тьме. Ледяное молчание нарушил порыв ветра. Его свист гнал прочь назойливого пришельца.

Сенека сжал губы. О том, что его мучает сильнее всего, он уже не заговорит. Он спустился по дороге вниз и сел на скамью. Если бы он мог высказаться перед человеком, высказаться перед людьми! Но нет, это невозможно. Он один на свете.

Сенека сидел, завернувшись в шерстяной плащ, тоска сжимала горло; он сидел долго.

На дорожке скрипнул под чьими-то ногами песок. В черной тьме появилась еще более черная тень. Сенека схватился рукой за горло. Они уже здесь? Сдавленным от страха голосом он спросил:

-- Кто здесь?

-- Гвадиан, твой раб, господин. Прости, что я беспокою тебя...

Сенека почти не дышал от ужаса и ждал, что будет дальше.

-- ...холодно, господин... ночь уже... Не прикажешь ли проводить тебя в дом?

-- Там есть кто-нибудь? -- прохрипел Сенека.