Проклятие Гоголя   ::   Спасский Николай

Таких людей, как он, советская власть использовала с опаской: пока они были действительно нужны, и он отдавал себе отчет, что если его не посадят, что вполне вероятно, то пошлют в какое-нибудь провинциальное военное училище преподавать английский или немецкий язык. Он бы предпочел немецкий. Как-никак он окончил Гейдельбергский университет. Германия для него – это первые друзья, первая любовь, первые предательства, первые разочарования. Это Шиллер, Гофман.

Нет, он был готов к тому, чтобы пойти преподавать, поехать в провинцию, перешить дожидавшийся его мундир в штатский костюм, самому его отглаживать, вечерами в одиночестве пить водку и перечитывать немецкую классику. Может быть, это и было бы его счастьем…

Аметистов медленно потягивал «Четыре розы». Нет, он не спивался. Слишком сильна самодисциплина, хотя выпить он любил. Привычки свои не менял. В послевоенные годы в западных зонах оккупированной Германии пристрастился к бурбону. Мужской напиток.

Обвел взглядом зал.

За соседним столиком дородный, всем довольный американец в рясе католического священника с видом знатока угощал знакомых, похоже из Чикаго. Судя по акценту. До Аметистова долетал бессвязный разговор. Прислушиваться не хотелось. Слишком глупо.

– Сейчас Айк покажет Европе, как себя вести. Второй раз мы их из дерьма вытаскивать не будем. До чего дожили! Эти суки-коммунисты настолько обнаглели!

– Все не так просто! Вы здесь поживите. Без десяти взяток вы ни одной бумаги не получите. При Муссолини было лучше. Хоть порядок был.

Аметистов до сих пор не решил, как ему построить разговор с Греминым. Он его ни разу не видел, но читал личное дело.