Легенда о Великом Инквизиторе   ::   Розанов В В

-- Вы, конечно, и не знаете, какую глубокую вещь удалось сказать, господин веселый человек. Но так как ваша идея почти невыполнима, то и надо ограничиться земным раем, если уж так это назвали. -- Однако, порядочный вздор! -- как бы вырвалось у Верховенского. Впрочем, он совершенно равнодушно и не подымая глаз продолжал обстригать свои ногти. -- Почему же вздор-с? -- тотчас же подхватил хромой, как будто гак и ждал от него первого слова, чтобы вцепиться. -- Почему же именно вздор? Господин Шигалев отчасти фанатик человеколюбия; но вспомните, что у Фурье, у Кабета особенно и даже у самого Прудона есть множество самых деспотических и самых фантастических предрешений вопроса. Господин Шигалев даже, может быть, гораздо трезвее их разрешает дело. Уверяю вас, что, прочитав книгу его, почти невозможно не согласиться с иными вещами. Он, может быть, менее всех удалился от реализма, и его земной рай есть почти настоящий -- тот самый, о потере которого вздыхает человечество, если только он когда-нибудь существовал". Дальнейшее изложение и оценку мысли Шигалева мы находим в разговоре между Ставрогиным и П. Верховенским, когда они шли с вечера: "Шигалев -- гениальный человек! Знаете ли, что это гений вроде Фурье, но -смелее Фурье; я им займусь. Он выдумал "равенство"! -- проговорил Верховенский. "С ним лихорадка, и он бредит; с ним что-то случилось особенное", -- подумал о нем еще раз Ставрогин. Оба шли не останавливаясь. -- У него хорошо в тетради, -- продолжал Верховенский, -- у него шпионство.