Морские были   ::   Северов Петр Федорович

Осторожно разглаживая на ладони цветную прядь, Рикорд проговорил в раздумье:

- Но этот дневник рассказывает только вам... Важно, чтобы он стал понятен и мне, и другим... Вы должны всем рассказать о Японии, Василий Михайлович! Это будет открытием загадочной, запретной страны.

Головнин задумался:

- Я - не писатель... А впрочем, подумаю. Действительно, будет жаль, если забудется все виденное нами... Верно, Петя! Попробую. Приеду в Петербург и засяду за работу.

В дверь осторожно постучали, и на пороге появился Мур. Был он, как в прежнее время, до рейса в Японию, выбрит, причесан, припудрен, аккуратен, с заготовленной улыбкой. Только глаза почему-то немного косили, точно не хотели смотреть прямо, открыто.

- Извините, Василий Михайлович и Петр Иваныч, я... некстати?

- Почему же? Проходите, садитесь, затворник, - пригласил его Головнин.

- Я на минутку, Василий Михайлович. Мне уже значительно лучше...

Головнин рассматривал свой нитяный дневник. Сколько узелков было посвящено в нем Федору Муру! Вот узелок - предательство; второй - клевета, третий - притворство, ложь...

- Ну что же, это очень отрадно, - сказал Головнин, пытаясь угадать причину неожиданного визита. - Климат Камчатки здоровый, и вы, надеюсь, вскоре поправитесь.

- Но мне хотелось бы больше ходить. Просто ходить, без цели, скучно. Я хотел бы охотиться на птиц, здесь неподалеку, на берегу Авачинской губы...

- Вы хотите получить ружье? - спросил Головнин.

Мур улыбнулся:

- Так точно!..

Капитан помедлил и ответил мягко:

- Нет... Если бы вы были вполне здоровы...