Наносная беда   ::   Мордовцев Даниил Лукич

- И я, матушка, желаю иметь свою Чесму, - продолжал Орлов, - мне завидно брату Алексею.

Говоря это, он смотрел в землю, ожидая ответа императрицы, и по мере того, как она медлила с ответом, он бледнел. Нарышкин же между тем шалил с Муфти, повязывая ей голову шелковым фуляром, что делало собачонку похожею на старушку.

- Быть посему! - сказала, наконец, императрица после томительного молчания. - Но я сама должна говорить с Москвою.

- Манифестец, матушка, я живо настрочу, - снова заговорил Нарышкин.

- Нет, Левушка, ты мастер в комедиях да в сатирах, а манифест мы и без тебя напишем, - сказала императрица.

Она встала и последовала ко дворцу, сопровождаемая докладчиками и Нарышкиным с собачкою.

Войдя в кабинет, она тотчас же приказала Вяземскому сесть за сочинение манифеста.

- Да поискуснее: смотри, батюшка-князь, а главное, покороче, для черни, - добавила она. - Дело щекотливое.

Когда Вяземский уселся писать, императрица позвонила. Вошел угрюмый лакей, очень любимый Екатериною за его честность и даже ворчливость.

- Здорово, Захар! Позови Марью Саввишну.

Захар поклонился и начал укоризненно качать головой...

- Что, Захар, чем я перед тобой провинилась? - спросила, улыбаясь, императрица.

- Да как же тебе, матушка, не стыдно! Точно у русской царицы слуг нет. Встала нынче ни свет ни заря, когда еще девки дрыхнули, да сама и ну шарить, одеваться, чтоб только не тревожить этих сорок, прости Господи! Да и надела капотишко-то во какой! Ветром подбитый, а на дворе-то холодно.