JК
Прощение славянки :: Незнанский Фридрих Евсеевич
Страница: 10 из 56Наиболее деловитые торговки сновали возле тамбуров, предлагая самый ходовой, с их точки зрения, товар:
– Сигареты! Покупаем сигареты!
– Беленькая, беленькая, кто водочки забыл в дорожку?
– Копченые цыплятки холодненькие!
– Мороженое! Фруктовое, шоколадное, с орешками!
Смоляков увидел трогательную худую старушку, возле которой стояло ведро с огромными грушами, и направился к ней.
– Я не люблю груши, – прозвучало сзади.
Он повернулся. Увидел, что Алина действительно переоделась. Была она в кроссовках, джинсах и рубашке навыпуск. И еще в черных очках.
– В театр не годится, – резюмировал Смоляков.
– Смотря в какой, – не согласилась попутчица.
Они погуляли по перрону. Позади вокзала виднелся поселок, обрамленный с трех сторон густыми рощами, а с четвертой – извилистой шустрой речушкой.
Смоляков закурил, а изысканная попутчица, к его удивлению, вдруг захотела пирожков. «Ну и что, – подумал Смоляков, – ну и прикольно даже, мне ведь всегда нравились женщины, которые меня чем-то удивляли».
Смоляков вспомнил, что оставил в купе конверт Олега – подлинную причину его поездки в Москву. Конверт, правда, лежал в скрытом кармане дорожной сумки, так что непосвященному найти его было мудрено.
Олег при прощании был сдержан, но просил к конверту отнестись «вдумчиво». На их языке это означало – бдительно. На конверте были написаны цифры – номер индивидуального почтового ящика в здании московского Центрального телеграфа, куда его надо было опустить.
Смоляков просьбу друга и коллеги (да и начальника!) выполнил – к настоящему моменту, разумеется, а доберется до Москвы – сделает и все остальное.
– Сигареты! Покупаем сигареты!
– Беленькая, беленькая, кто водочки забыл в дорожку?
– Копченые цыплятки холодненькие!
– Мороженое! Фруктовое, шоколадное, с орешками!
Смоляков увидел трогательную худую старушку, возле которой стояло ведро с огромными грушами, и направился к ней.
– Я не люблю груши, – прозвучало сзади.
Он повернулся. Увидел, что Алина действительно переоделась. Была она в кроссовках, джинсах и рубашке навыпуск. И еще в черных очках.
– В театр не годится, – резюмировал Смоляков.
– Смотря в какой, – не согласилась попутчица.
Они погуляли по перрону. Позади вокзала виднелся поселок, обрамленный с трех сторон густыми рощами, а с четвертой – извилистой шустрой речушкой.
Смоляков закурил, а изысканная попутчица, к его удивлению, вдруг захотела пирожков. «Ну и что, – подумал Смоляков, – ну и прикольно даже, мне ведь всегда нравились женщины, которые меня чем-то удивляли».
Смоляков вспомнил, что оставил в купе конверт Олега – подлинную причину его поездки в Москву. Конверт, правда, лежал в скрытом кармане дорожной сумки, так что непосвященному найти его было мудрено.
Олег при прощании был сдержан, но просил к конверту отнестись «вдумчиво». На их языке это означало – бдительно. На конверте были написаны цифры – номер индивидуального почтового ящика в здании московского Центрального телеграфа, куда его надо было опустить.
Смоляков просьбу друга и коллеги (да и начальника!) выполнил – к настоящему моменту, разумеется, а доберется до Москвы – сделает и все остальное.