Освободитель   ::   Суворов Виктор

Что ни неделя, одного минимум Ахамбека трибуналом судят, в дисбат ссылают. Ты только на них полюбуйся...

Действительно, солдаты работали. Не то чтобы упорно, но работали, пока командиры на песчаном бережку в ивняке Ивашку Хмельницкого через горлышко потягивали.

— Ты, Витя, к нам заглядывай. У нас запасы неистощимые.

— И не зазнавайся, наводчик, кончится «балет», и тебя на роту поставят. Хлебнешь тогда командирского лиха.

Слухи по лагерю идут невероятные. Победные. Израиль пал! А приемника ни у кого не было. Вечером маленький шепелявый приемник у пехотных офицеров обнаружили. Мы к ним всей гурьбой. У пехоты веселье. После утомительного дня тренировок они уже перышки почистили. Уже и выпили немного. Песни у них старинные лихие звенят:

Эх, яблочко, куда ты котишься?

В ГубЧК попадешь — не воротишься...

И сотня глоток в припев:

Эх яблочко оловянныя, -

Советская власть — окоянныя.

— И не боитесь?

Глаза у пехотного офицерика добрые, масляные, с лукавыми чертиками.

— А у нас художественная самодеятельность, пьесу про проклятых махновцев, чтоб им неладно, ставить будем.

Такой свободы нравов, как в Киевском общевойсковом командном училище, я нигде по Советской Армии не встречал. Выпускники этого славного заведения держат признанное первенство по количеству переводов на Запад. С ними у нас был задушевный контакт, несмотря на разницу в цвете погон.

— Тише, бояре, начинается...