Печаль полей   ::   Сергеев-Ценский Сергей

Но нельзябыло поверить в то, во что было бы безумно верить; Анна откачнулась ото всех и сказала, улыбнувшись:

- Да что вы все думаете, что он мертвый? Ведь он живой!.. Я ведь чувствую, что живой!..

Улыбнулась, но на ее тихую и хитрую, как у помешанных, улыбку посмотрели с испугом.

Тогда началось последнее.

Анна нервно провела рукой по животу и сказала просто и твердо:

- Нужно разрезать здесь и его вынуть. - Чуть сдвинула брови и смотрела на доктора в упор.

- Этого нельзя сделать, - сказал доктор, передернув плечами, - и не нужно... Зачем?

- Нужно! - закричала вдруг Анна, поднявшись. - Пусть я умру, пусть умру, - он жить будет. Не смеете вы! Должны вы! Отравится он во мне!.. Умрет!.. Как вы смеете! Режьте! Сейчас же режьте!

- Анна! - сказал и отвел глаза Ознобишин.

- Мне все равно! Все равно!.. Палачи вы! - исступленно кричала Анна; голос стал круглый и звонкий, как стеклянный шар.

Вскочила и бросилась на шею к этому чужому сутулому старику.

- Голубчик! Доктор! Я вас прошу! Прошу вас! Мне все равно ведь: не жить мне! Разрежьте и выньте. Голубчик!

Все пыталась поцеловать его в сухую обветренную щеку, и все отдергивался он, сдерживая ее руками, бормотал что-то, притворно сердился, упрашивал лечь.

Подошел Ознобишин с акушеркой, - и он, чуткий и свой, и она, тупая и чужая, - оба одинаково лишние и немые.