Петербургские трущобы (Том 2)   ::   Крестовский Всеволод Владимирович

Хотите - слушайте! - согласился он и, помолчав с минуту, как бы припоминая строфы, начал задумчиво и тихо:

Да, я люблю его, громадный, гордый град,

Но не за то, за что другие;

Не здания его, не пышный блеск палат

И не граниты вековые.

Я в нем люблю... о нет! скорбящею душой

Я прозреваю в нем иное

Его страдание под ледяной корой,

Его страдание больное.

Пусть почву шаткую он заковал в гранит

И защитил ее от моря,

И пусть сурово он в самом себе таит

Волненья радости и горя,

И пусть его река к стопам его несет

И роскоши, и неги дани

На них отпечатлен тяжелый след забот,

Людского пота и страданий.

- Недурно! - равнодушно процедила сквозь зубы баронесса, следя за всеми движениями лица увлекающегося графа и в то же время исподволь да исподтишка переметываясь взглядом с паном Казимиром.

- "Недурно!" - с легкой досадой возразил ей Каллаш. - "Недурно"! Да разве это настоящее слово? Разве может быть только недурно то, что далось слезами, и болью, и желчью?.. Эх, баронесса!.. Да нет, вы послушайте!

И он снова начал декламировать, и его стихам отвечали равномерные взмахи весел, с которых звонко летели серебристые брызги, а лодка шла да шла себе далее, вдоль по течению, и приближалась уже к Николаевскому мосту.

Бодлевский оглянулся назад и незаметно мигнул Наташе.

Та слегка повернула руль и направила ход как раз под крайнюю арку моста, с которой впадает он в Благовещенскую улицу.