Петербургские трущобы (Том 2)   ::   Крестовский Всеволод Владимирович

На платформе осталась одна только толпа провожающих, грустная, немая и рвущаяся надсаженной душою туда, за эти дощатые стенки вагона, которые, словно гроб, навеки сокрыли теперь за собою тех, кто был родственно дорог и мил сердцам этих матерей и жен, сестер и братьев, остающихся в этой безмолвной толпе.

Третий звонок.

Машина пронзительно свистнула, вагоны дернулись с места, затем локомотив тяжело ухнул одним клубком густого пара - и поезд тронулся.

В толпе провожающих опять раздалось рыданье, молитвы и причитающие возгласы. Несколько десятков рук поднялось в воздухе, крестя и благословляя идущих в далекое странствование.

А там, в вагонах, едва лишь тронулась машина, раздалась забубенная, залихватская арестантская песня.

- Гей, запевало! Облачко! Валяй! Про бычка валяй! - весело скомандовал Дрожин.

И Кузьма Облачко, приложив ладонь к уху, затянул тоненькой, дрожащей и разливчатой фистулой:

Не по промыслам заводы завели.

По загуменью бычка провели.

И вслед за этим весь хор подхватил нестройными голосами:

На бычке-то не бычачья шерсть

На бычке-то зеленый кафтан,

Оболочка шелковая,

Рукавички барановые

За них денежки недаденные.

Ай, жги! жги! жги!

Поджигай! Поджигай!

За них денежки недаденные!

Мы поедем во Китай-город гулять.

Мы закупим да на рубль шелку.

Да совьем-ко веревочку

Не тонку-малу оборочку.