Под нами Берлин   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

Осенью погода обычно плохая, день короткий, летаем мало, и квартира, где приходится проводить большую часть суток, приобретает большое значение. К общему удовольствию, Киев нас жильем не обидел. Полк разместился в пригороде — на Соломенке. Мы с Шустовым занимали небольшую комнату в деревянном домике. Две солдатские койки и тумбочка между ними, стул да хозяйское зеркало, висевшее на стене, нам после жестких топчанов казались роскошью.

На новом месте Кустов с первой же ночи потерял покой. Прежде он засыпал сразу, спал долго, крепко. Теперь ему не спалось, он испытывал необходимость поделиться со мной своими переживаниями. Секретов друг от друга давно уж не было.

Кустов влюбился по-настоящему. Он ничего не мог делать, наполовину. Воевать — так воевать, отдыхать — так отдыхать, любить — так любить. Он во все вкладывал сердце и всю страсть своего неугомонного характера.

Каждый вечер он стал проводить со своей любимой. Чтобы не расставаться с ней, думал устроить ее работать в полку или в аэродромном батальоне, обслуживающем нас.

Его увлечение меня тревожило. И не потому, что это была любовь с первого взгляда. Это бывает. У меня возникло опасение, что постоянная близость Люси будет вредно сказываться на боевых делах. Почувствовать на себе беспокойный взгляд любимой перед вылетом — значит внести сомнение в душу. И ты уже не боец. Ты ранен тревогой и за сей и за нее. Я сказал об этом Кустову.

— Неправда, — ответил он. — Личное счастье никому не мешает в работе.