Повести и рассказы разных лет   ::   Конан-Дойль Артур

Некогда свежее и открытое юношеское лицо осунулось и огрубело; лишения и опасности избороздили морщинами девственно гладкую кожу на лбу и щеках. Не было больше роскошной гривы золотых волос, поредевших под гнетом редко снимаемого шлема. Нос заострился и еще сильнее стал напоминать ястребиный клюв. В глазах притаилась несвойственная ему прежде хитрость, а выражение лица сделалось циничным и порой пугающим. Когда Максимин был молод, любой малыш доверчиво просился к нему на руки. Сейчас тот же ребенок с испуганным ревом убежал бы прочь, едва встретившись с ним взглядом. Вот что сделали двадцать пять лет, проведенные в обществе римских Орлов [Римские Орлы, или Орлы легионов, укрепленное на древке золотое скульптурное изображение орла, официальный штандарт каждого римского легиона.], с Теклой, сыном фракийского крестьянина. Сейчас он слушал, сам будучи немногословен по натуре, как болтают между собой его центурионы. Один из них, сицилиец Бальб, только что вернулся из лагеря главных сил в Майнце, всего в четырех милях отсюда, и рассказывал о прибытии в город из Рима императора Александра. Остальные жадно впитывали каждую новость, ибо время настало неспокойное и слухи о больших переменах носились в воздухе.

- Сколько он привел с собой войск? - спросил Лабин, чернобровый ветеран из Южной Галлии. - Готов поставить месячное жалованье, что он не решился посетить в одиночку преданные ему легионы.

- С ним нет больших сил, - ответил Бальб. - Десять или двенадцать когорт преторианцев и горстка конницы.