Повести и рассказы разных лет   ::   Конан-Дойль Артур

Процитировав несколько строк китайского поэта Ло-тун-ана, говорившего, что сколь ни силен был удар, всегда можно представить удар того хуже, я огляделся в поисках пальто - однако его нигде не было видно.

- Генриетта, - спросил я, - что ты сделала с моим пальто?

- Эй, господин, полегче насчет Генриетты, слышите, - вспылил вдруг оборванец из табора. - Эта женщина - моя жена. Кто дал вам право звать ее Генриеттой?!

Я поспешил уверить ревнивца, что в мыслях не имел ничего непочтительного или оскорбительного для его супруги.

- Я-то полагал, будто она - всего лишь девица - из тех, что на все горазды, - сказал я, - а обычаи кочевого народа всегда были для меня священны.

- Начисто рехнулся, - пробормотала Генриетта.

- Как-нибудь я бы мог прийти в ваш табор в лощине и прочесть вам книгу наставника, посвященную вашему кочевому народу.

- Какому еще кочевому народу? - проворчал мужчина.

Я. Кочевым народом называют цыган.

Мужчина. Мы-то не цыгане.

Я. А кто же вы тогда?

Мужчина, Сезонные рабочие.

Я(Генриетте) . Как же тогда ты поняла все, что я говорил тебе про цыган?

Генриетта. Ничегошеньки я не поняла.

Я еще раз спросил про свое пальто, и тут выяснилось, что прежде чем вызвать на поединок краснорожего булочника с родинкой над левой бровью, я взял да и повесил пальто на облучок фургона.