Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко.   ::   Сарнов Бенедикт Михайлович

Но личность писателя, его «лицо» – он отзывался об этом понятии с каким-то необъяснимым пренебрежением…

Другая черта, в особенности поразившая меня, касалась поведениясамого Авербаха… Он вел себя так, как будто у него, посредственного литератора, автора торопливых статей, написанных плоским языком, была над нами какая-то власть…

Вышли вместе, но на углу Невского расстались, и я пошел провожать Зощенко, который жил на улице Чайковского… У Авербаха он не проронил ни слова и теперь, когда я заговорил о встрече, неохотно поддержал разговор.

– Это антинародно, – сказал он. – Конечно, все можно навязать, но все-таки, я думаю, не удастся. Это все-таки сложно с такой литературой, как наша. А может быть, и удастся, потому что энергия адская. К ней бы еще и талант! Но таланта нет, и отсюда все качества.

Я сказал, что был поражён обидной снисходительностью, с которой Авербах говорил о Маяковском.

– Ну-с, а с Владимиром Владимировичем плохо, – сказал Зощенко.

– То есть?

Он сложил в виде револьвера и приставил к виску свою смуглую маленькую руку.



(Вениамин Каверин)



Контекст разговора, в котором было высказано это мрачное прорицание, не оставляет никаких сомнений по поводу того, что Зощенко отнюдь не склонен был закрывать глаза на обстоятельства, толкавшие Маяковского к самоубийству.