Россия молодая (Книга 1)   ::   Герман Юрий

Иевлев, кутаясь в вощеный, из канифаса плащ, молча выслушал все, что сказал ему Пустовойтов; выпростал руку из перчатки, вытер мокрое лицо; сузив глаза, оглядел боцмана и его людей, велел вести их под караул. Остальных иноземцев - гнать на корабли, пусть пребывают там в конфузии. На берег им спуску не будет до особой команды...

Мертвых - Яблокова и Микешина - матросы подняли на плащи, понесли, обнажив головы. Наступило утро. Город проснулся. Матросы пели тихо, пристойно "Вечную память". Конные рейтары, стрельцы, драгуны провожали убитых, скинув шапки, держа обнаженные палаши у плеча. Посадские люди, женки, ремесленники, дрягили, окрестные мужички теснились в узких улицах, с ненавистью смотрели на связанных иноземцев, вздыхали, крестились на убитых матросов...

Когда Сильвестру Петровичу подали карбас - плыть на цитадель, у Воскресенской пристани его окружили шхиперы с извинениями и словами сочувствия. Иевлев молчал. Консул Мартус сказал короткую скорбную речь. Иевлев не ответил ни единым словом. Иноземцы еще раз зашаркали подошвами башмаков, еще раз поклонились, еще произнесли слова сочувствия. Иевлев оперся на трость двумя руками, вытянул шею, сказал глухим голосом:

- Россия, Русь - есть государство, Русь - не безыменные острова, которые надобно еще открыть, на карту нанести...

Иноземцы закивали головами: о, конечно, разумеется, да, да, иначе не может быть.

- Иноземцев мы встречаем приветливо, - продолжал Сильвестр Петрович, гостю мы всегда рады, русский человек добр, гостеприимен, широк душою. Гостеприимство же наше вы обращаете во зло, полагая, что оно есть то же, что простота или глупость...